Пожалуй, в мире нет ни одного более известного и исполняемого марша, чем этот (разве что только «Свадебный марш» Мендельсона, да это и так всем понятно). Бывает, человек напишет много разных хороших произведений, а запоминается какое-то одно. К их числу вполне можно отнести «Полонез» Михаила Огинского, вальс «На сопках Маньчжурии» капельмейстера Ильи Шатрова, вальс «Амурские волны» Макса Кюсса. Да, Василий Агапкин тоже писал вальсы. Но именно его марш «Прощание славянки» ложится на душу. Это как любовь с первого взгляда – музыка заиграла и – запомнилась. Такое бывает редко и является настоящим чудом.
Сразу хочу подчеркнуть, что, несмотря ни на что, Василий Агапкин – классический пример человека-самородка, который сумел вырваться из нищеты и, благодаря своему таланту, стать знаменитостью далеко за пределами своей страны.
Василий Иванович Агапкин родился 3 февраля 1884 года в крестьянской семье в деревне Шанчерово Рязанской губернии Российской империи. Мамы своей, Акулины, не помнил – она умерла, когда мальчику был всего год. Отец, Иван Иустинович, работал грузчиком. В поисках заработка он вынужден был оставить родину и поехал в Астрахань – разгружать баржи в порту. Здесь он познакомился с портовой прачкой Анной Матвеевной, которая одна воспитывала двух дочек, и женился второй раз. Когда у них родился ребенок, сын Ваня, денег совсем перестало хватать. Отец пропадал в порту, стараясь побольше заработать. Однажды, закинув на спину очередной мешок, упал замертво, – сердце 39-летнего мужчины не выдержало. Анна Матвеевна, как ни билась, не могла прокормить четверых детей – её скудного заработка, за который она трудилась с утра до ночи, хватало только на содержание малыша. В отчаянии она отправила дочерей и Василия побираться. Десятилетний мальчик ежедневно проводил многие часы на церковной паперти в центре Астрахани, а вечером всё подаяние приносил домой. Однажды он увидел, как по улице идёт военный оркестр. Музыканты в парадной форме, сверкающие медные инструменты, бравурная мелодия, льющаяся по улице, произвели на ребёнка такое впечатление, что он бежал вслед за оркестром до самых казарм. На следующий день на том же месте стал ждать: к радости Василия, музыканты снова появились на улице. Среди них было несколько его ровесников. Пожилой музыкант, заметив его, спросил, нравится ли ему марш и хотел бы он служить в оркестре. Мальчуган восторженно согласился. Ночью мачеха выстирала и выгладила его единственную рубаху, а утром пошла с пасынком в казармы. Капельмейстер прослушал мальчика и заявил, что у него абсолютный 
слух. Так Василий Агапкин в десять лет начал службу в военном оркестре – воспитанником 308-го царского резервного батальона.
Василий Агапкин. 1910-е годы
Через пять лет Василий стал лучшим корнетистом оркестра (корнет – небольшая труба) и часто исполнял сольные партии. Дома теперь бывал редко, но жалованье (хотя и весьма скромное) добровольно отдавал мачехе. О поступлении в Московскую консерваторию, о которой он так мечтал, нечего было и думать.
Осенью 1910 года Агапкин переехал в Тамбов и стал штаб-трубачом 7-го запасного кавалерийского полка. Здесь же познакомился со своей первой женой Ольгой. Девушка была швеей, но быстро поняв масштаб личности своего мужа, настояла на том, чтобы Василий поступил в класс медных духовых инструментов Тамбовского музыкального училища, – знаний, полученных в церковно-приходской начальной школе и в военном оркестре, ему уже не хватало.
У супругов родился сын, и Агапкин снял просторную квартиру на Гимназической улице Тамбова. В октябре 1912 года вся Россия отметила вековой юбилей победы в Отечественной войне 1812 года. С Балкан пришло радостное сообщение: славяне свергли многовековое оттоманское иго. Войска болгар, сербов, черногорцев, греков за месяц дошли до предместий Стамбула. Эти события вызвали в русском обществе большой патриотический подъём. Музыка военных оркестров звучала повсюду. В церквях шли молебны, собирались пожертвования, толпы добровольцев отправлялись на помощь братьям по вере. Народ ликовал. В городе нарасхват раскупали газету «Тамбовский край», в которой регулярно печатались боевые сводки.
На взлёте небывалого национального патриотизма молодой штаб-трубач полка Василий Агапкин, как и все русские люди, всегда отличавшиеся любознательностью, читая газеты, сопереживал братьям-славянам и, вдохновлённый такими событиями, в их честь решил и буквально за несколько дней набросал мелодию своего знаменитого марша.
Потом это марш – со своей исключительной и неповторимой историей, хотя и написанный вне законов этого жанра, ставший повсеместно известным, но оставшийся удивительно чистым и прозрачным, как слеза, катящаяся по щеке матери или жены, провожающей в бой своего сына или мужа, – покорил весь мир! Он и стал называться просто и бесхитростно – «Прощание славянки», и в этом названии вся его суть и загадка.
Начинающий, неопытный композитор показал ноты капельмейстеру своего полка Милову, а тот, оценив новый марш и назвав его очень сырым, посоветовал Василию отвезти ноты в Симферополь, где проживал пользовавшийся уважением, талантливый музыкант и тонкий человек Яков Исаакович (в некоторых источниках Иосифович) Богорад, совмещавший службу капельмейстером в 51-м пехотном Литовском полку с нотно-издательской деятельностью, и доработать его вместе с ним. Агапкин так и сделал. Взял фортепьянный клавир, сел в поезд и отправился в Симферополь.
По дороге гадал, как встретит его знаменитый капельмейстер, композитор, книго- и нотоиздатель, боялся, что марш ему не понравится, так как написал он его по вдохновению, не думая о правильных формах и размерах. Представ пред очами строгого судии, Василий Агапкин на своей трубе исполнил марш и неожиданно произвёл достойное впечатление – марш понравился. Яков Богорад, опытный музыкант, сделавший сотни оркестровок, сразу уловил неповторимость и настроение мелодии. Он помог довести до логического завершения работу молодого композитора, записал оркестровый клавир, а также придумал название – «Прощание славянки». Говорят, что своё название он получил от наименования маленькой речки Славянка, протекающей по территории Симферополя. А ещё в центре города находился фонтан с очаровательной нимфой, олицетворявший речку Славянка, на берега которой во время Русско-японской войны попрощаться с городом приходили солдаты, уходившие на фронт. Да и девушка-славянка славилась своей красотой, очарованием, нежностью. Всё это и вкупе определило название «Прощание славянки».
Кроме этого, Богорад издал в симферопольской типографии первые сто экземпляров нот марша. И на сохранившейся до сего дня обложке первого издания (фото в начале этой статьи) значится: «Прощание славянки» – новейший марш к событиям на Балканах. Посвящается всем славянским женщинам. Сочинение Агапкина». На обложке первого печатного издания изображён пейзаж: живописный вид Балканского полуострова. Но это был лишь фон. Центральное место на иллюстрации занимала картинка девушки, провожающей солдата. Существует версия, что прообразом покидавшего возлюбленную воина был сам Агапкин, а за силуэтом девушки «скрывался» портрет супруги композитора Ольги Матюниной.
Уже потом, когда марш станет широко известным и, благодаря легко запоминающемуся напеву, быстро распространится, некоторые музыковеды (может быть, от зависти) станут говорить, что сочинён он в нарушение всех канонов. Классический марш обычно состоит из запева (куплета), припева (соло басов) и трио. Затем они повторяются в зеркальном порядке, что позволяет варьировать время исполнения на парадах любое количество раз, по мере необходимости, например, во время прохождения частей. Никогда ещё не писались марши в тональности ми-бемоль минор. Марш должен быть весёлым и звонким, точно натянутая струна, а под марш Агапкина хочется, извините, плакать и тосковать.
Одни считают, что в этом марше сохранены традиционные жанровые признаки, например, темброво-динамический контраст второго периода по отношению к соседним частям, что Агапкин взял за основу старую, сохранившуюся в солдатской среде народную песню времён Русско-японской войны 1904-1905 гг. и творчески обработал её в 1912-м. В главной теме марша прослеживается интонационная связь с темой главной партии увертюры «Эгмонт» Людвига ван Бетховена, и в остальных темах марша можно услышать интонации других популярных мелодий. Дирижёр Николай Губин, капельмейстер в отставке, автор и владелец сайта «Марш тысячелетия», посвященного маршу «Прощание славянки» (http://slavyanka2012.ru/) придерживается такого же мнения: «Агапкин в 1912 году написал марш с использованием образно-интонационного материала патриотических произведений Бетховена и Чайковского».
Первое публичное исполнение марша состоялось осенью 1912 года в Тамбове на строевом смотре полка, в котором и служил Василий Агапкин. В считанные месяцы марш приобрёл невероятную популярность. Особенно к месту и ко времени «Прощание славянки» пришлось на начало Первой мировой войны. Марш играли уже по всей стране. К тому времени Агапкин часто сам дирижировал оркестром, но двигаться по службе мешало его крестьянское происхождение.
«Старое офицерство стеснялось меня производить на должность капельмейстера и долго ещё держало в серой солдатской шинели, хотя видели во мне талант и знание своего дела», – вспоминал в конце жизни композитор.
Марш исполнялся не только русскими военными оркестрами, но также во Франции, Болгарии, Германии, Австрии, Норвегии, Румынии, Швеции, США, Югославии и в других стран.
А летом 1915 года в Киеве фирма грамзаписи «Экстрафон» выпустила первую грампластинку с записью марша; начинание подхватили фирмы грамзаписи Москвы и Петербурга, а затем и в крупных российских провинциях. Марш звучал везде, на всех перронах, где провожали новобранцев на Первую мировую войну, его так и называли – «Марш перронов». Однако сведений о записях на граммофонные пластинки, издании партитур за границей Российской империи нет.
Марш «Прощание славянки» оставался популярным и после Октябрьского переворота 1917 года, особенно в Белом движении. А в судьбе Василия Агапкина перелом произошёл в 1918 году, когда в Тамбов пришли красные. Весь их полк перешёл на сторону красноармейцев. Два года Агапкин служил в действующей Красной армии. В Тамбов вернулся в 1920 году после того, как едва не умер во время эпидемии тифа, но снова попал в эпицентр исторических событий – в городе вспыхнуло ставшее впоследствии знаменитым Тамбовское восстание против красных. Агапкина арестовали, но его жена бросилась к атаману и рассказала, что перед ним – автор знаменитого марша. Его попросили сыграть. Прозвучавшая знакомая мелодия спасла жизнь Василию. Когда город «отбили» красные, пришлось объясняться, почему мятежники его не тронули. Помиловали и на это раз, назначив капельмейстером оркестра 115 батальона Всероссийской чрезвычайной комиссии – ВЧК. Так, судьба музыканта на всю жизнь оказалась связанной с органами внутренних дел СССР. А в 1922 году, после смотра военно-духовых оркестров гарнизона в Тамбове, Агапкин и его подопечные были вызваны в Москву для прохождения службы в войсках ВЧК. Вскоре его назначают руководителем оркестра при 1-й Московской школе Транспортного отдела ОГПУ.
Духовой оркестр под управлением Василия Агапкина играл и в тот морозный январский день 1924 года, когда весь народ провожал в последний путь вождя революции Владимира Ильича Ленина.
Ноты марша «Прощание славянки», написанные рукой Василия Агапкина
Заметим, что ещё во время Первой мировой войны на музыку марша была сочинена добровольческая песня «Вспоили вы нас и вскормили…», которая дошла до сего дня не в изначальном виде, а в трёх вариантах времён Гражданской войны: песня студенческого батальона в Добровольческой армии, «Сибирский марш» – марш Сибирской народной армии, затем – армии Колчака. Третья версия текста относится к Дроздовской дивизии. В книге «Русская армия генерала Врангеля. Бои на Кубани и в Северной Таврии» писатель Виктор Ларионов упоминает новую, уже сложенную в Крыму полковую песню, а также первую роту Первого полка, несущую свой традиционный Андреевский флаг под пение «Прощание славянки». Марш стал символом Родины для людей, вынужденно покидавших Россию, но в то же время питал их израненные души и вселял надежду на победное возвращение.
Несмотря на распространённость песен на мелодию марша во время Гражданской войны в России, в то время нет упоминаний об использовании, записи на грампластинки, изданий нот этого марша как символа Российской империи за рубежом.
После Гражданской войны, когда марш «Прощание славянки», негласно запрещённый властью, не исполнялся в Советском Союзе, Агапкин занимался музыкальной деятельностью, был руководителем военных оркестров, написал много других произведений, – такие как «Голубая ночь», «Сиротка», пронзительный вальс, связанный с воспоминаниями детства, «Старинный вальс», «Волшебный сон», но более ни одного марша. Очевидно, автор понимал, что лучше, чем «Прощание славянки», он уже не напишет.
Служба в Центральной школе ОГПУ связана с постоянными выступлениями: парады, смотры, торжественные приёмы. Агапкину из года в год дают отличные характеристики, его творчество любит сам Генрих Григорьевич Ягода (имя при рождении – Генах Гершенович Иегуда (7 [20] ноября 1891 г. – 15 марта 1938 г.) – один из главных руководителей советских органов госбезопасности (ВЧК, ГПУ, ОГПУ, НКВД), нарком Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) СССР.
Но Агапкин своим положением не пользуется – живёт на весьма скромное жалованье. Больше всего композитор и дирижёр любит гражданские выступления для москвичей – в парке «Сокольники», где специально для его оркестра выстроили деревянную эстраду-раковину. Исполняли самые разные произведения: и классику, и модные фокстроты, и ещё не запрещённый джаз. Послушать оркестр собирались тысячи москвичей, Агапкина знали и специально на него ходили. Там же в парке «Сокольники» В. Агапкин познакомился со своей второй женой Людмилой: поклонницей его музыки, совсем ещё девочкой по сравнению с ним, но 20 лет разницы в возрасте не помешали им прожить вместе до самой смерти композитора. После развода Агапкин долгие годы помогал детям от первого брака, оставив им и бывшей жене квартиру на Самокатной улице и всё своё имущество. Единственного сына Людмила родила ему в 1940 году.
Знавшие Василия Агапкина лично рассказывали о его скромности и немногословности. О знаменитом марше «Прощание славянки» никто тогда даже и не вспоминал (на всякий случай!). Ни Агапкин, ни Богорад нигде на музыкальных и жизненных перекрёстках не пересекались. Да в этом и не было надобности – неровен час, заподозрят в чём-то антисоветском. Служба в ОГПУ, в середине 30-х годов переформированное в НКВД, научила Василия Ивановича осторожности. Казалось бы, с его крестьянским происхождением можно было бы жить спокойно, но в разгар сталинских репрессий музыкант видел, как вчерашние коллеги и друзья объявлялись «врагами народа» или попросту исчезали. Дома, как и у большинства известных и заслуженных людей, он держал наготове чемоданчик со сменой белья и сухим пайком на случай ареста.
Досье на Агапкина, конечно, проверяли, но не тронули, закрыли глаза на подозрительный факт в личном деле – помилование атаманом во время антоновского мятежа в Тамбове. Как окажется позже, – не тронули, но не забыли.
Перед началом Великой Отечественной войны Агапкину было присвоено звание военного интенданта первого ранга и назначили начальником духовых оркестров отдельной мотострелковой дивизии имени Дзержинского (много позже в отставку он вышел в звании полковника).
На параде, прошедшем на Красной площади 7 ноября 1941 года, сводным военным оркестром дирижировал сам В.И. Агапкин, так как формально главный парад страны проходил в Куйбышеве, где оркестром руководил Главный капельмейстер РККА генерал С.А. Чернецкий. О том параде следует сказать особо. Стояли небывалые морозы, и бойцы прямо с парада в прифронтовой Москве уходили на фронт – защищать столицу. Существует легенда о том, что будто бы тогда на параде на Красной площади прозвучал марш «Прощание славянки» (ведь оркестром дирижировал сам В. Агапкин). Но этого не было, в архивах хранится точный список всех исполнявшихся тогда произведений. Зато курьёзный случай имел место. К моменту завершения выступления дирижёру необходимо было сойти с места, тем самым дав сигнал музыкантам об окончании игры. Однако в это мгновение Агапкин неожиданно для себя осознал, что не может пошевелить ногами: из-за сильного мороза сапоги примёрзли к плацу. Любое движение руками оркестр воспринял бы как сигнал к продолжению исполнения музыки. Вот как описал эту ситуацию в своих дневниковых записях В.И. Агапкин: «Пора мне сходить с подставки. Хотел было сделать первый шаг, а ноги не идут. Сапоги примёрзли к помосту. Я попытался шагнуть более решительно, но подставка затряслась и пошатнулась. Что делать? Задержу кавалерию, получится заминка, а я не могу даже слова выговорить: губы замёрзли, не шевелятся. Жестом никого не подзовёшь. Любой мой взмах на виду оркестра может быть истолкован как дирижёрский приказ. Спасибо капельмейстеру Стейскалу. Он догадался и быстро подбежал к подставке. Я нагнулся, рукой оперся на его плечо и отодрал ноги. Всё ещё держась за плечо Стейскала, медленно спустился по ступенькам вниз. Движением руки я подал знак, чтобы оркестр отвели к ГУМу».
Парад в Москве на Красной площади 7 ноября 1941 года
Итак, достоверно известно, что на том параде марш «Прощание славянки» не прозвучал, так же, как он не был исполнен и на параде Победы на Красной площади 24 июня 1945 года, участие в котором тоже принимал дирижёр В.И. Агапкин.
Чуть позже Агапкин три года служил капельмейстером Военно-технического училища имени В.Р. Менжинского в Новосибирске. В 1943-м добился перевода в Москву и летом 1944-го снова начал выступать в «Сокольниках». Москвичи потихоньку оживали и ждали победы. И она наступила.
Агапкин провожал войска на фронт в 1941-м; он же встречал их на Красной площади во время парада в июне 1945-го – полный надежд на будущую мирную жизнь. Но оказалось, что чёрная полоса для него ещё впереди.
Парад Победы в Москве на Красной площади 24 июня 1945 года
В книге «Тайны Лубянки» писатель Александр Хинштейн рассказывает о том, как осенью 1952 года Василия Агапкина вызвали на Лубянку. Стали допрашивать о связях с некой Гизелой Пентек. Выяснилось, что ещё в 1935 году Агапкин познакомился со своими поклонницами – сестрами-венгерками Гизелой и Иолантой, которые часто приходили послушать его в парк «Сокольники». Между ними завязалась дружба: женщины даже бывали дома у дирижёра. В 1938 году отца девушек осудили за контрреволюцию и расстреляли. В 1944 году Гизелу выслали из Москвы. Перед её отъездом Агапкин, только что вернувшийся из эвакуации, принёс ей необходимые в дороге вещи: чайник, керосинку, электроплитку, чемодан. Позже он несколько раз переводил женщине деньги, прекрасно понимая, как рискует, помогая ссыльной.
68-летнему композитору, не обладающему богатырским здоровьем, на допросах приходилось придумывать оправдания: мол, деньги он был должен, а не высылал в качестве помощи. Неизвестно, что спасло его и в этот раз: заслуги или чьё-то покровительство, но делу не дали ход. Однако нервное потрясение сказалось – Агапкин стал реже бывать на репетициях, в обеденный перерыв ездил домой передохнуть.
Музыканты оркестра, любившие и уважавшие Агапкина, относились к этому с пониманием, но нашлись и недоброжелатели. Руководству Высшей школы МВД посыпались доносы. На партсобраниях в открытую заговорили о том, что В.И. Агапкину, к тому времени уже награждённому орденами Ленина и Красного Знамени, надо уйти в отставку. И композитор не стал далее испытывать судьбу, – добросовестно отслужив столько лет (напомню – с 10-летнего возраста), он покинул оркестр.
Последние годы В.И. Агапкин много времени проводил на даче в подмосковном Абрамцеве – не классической сталинской даче (которую, без сомнения, мог бы выхлопотать в свое время), а простом деревенском домике с уютной застекленной террасой. Несмотря на свои многочисленные заслуги, он никогда не жил роскошно. Рассказывает вдова сына Игоря Татьяна Агапкина: «Василий Иванович совершенно был лишен накопительства. Когда ему давали квартиру на Большой Садовой в доме для сотрудников НКВД, он выбрал маленькую «двушку» без балкона, на втором этаже. Он говорил: «Главное, чтобы была комната для занятий музыкой, чтобы можно поставить рояль. А жить можно всем вместе в другой. А без балкона, – чтобы маленький сын Игорь не вывалился, не дай Бог, вниз».
У него никогда не было «роскошеств» для себя, которыми пользовались приближённые к верхушке власти люди, например, машины. Даже в старости он ездил по Москве на общественном транспорте. Не имел он и накоплений «на всякий случай». Когда осенью – в самое нелюбимое его время года – 29 октября 1964-го – композитор скончался, выяснилось, что хоронить его не на что. В семье не было «кубышки», антиквариата, драгоценностей, все сокровища – огромная библиотека и рояль. На помощь пришли родственники уже покойной дочери от первого брака Агапкина.
«Они предложили место на Ваганьковском кладбище в Москве, – продолжает рассказывать Татьяна Агапкина. – Приехали те, кто жил в Ленинграде, даже те, которые родились уже после смерти Анны Матвеевны, они боготворили композитора и помнили, как он когда-то помогал их бабушке поднимать детей».
Организацию похорон взял на себя ученик В.И. Агапкина Николай Назаров, ставший впоследствии главным дирижёром оркестра Советской армии.
На надгробном памятнике композитору, который за жизнь создал десятки произведений, выбиты такты его самого знаменитого марша, под который уходили на фронт солдаты; который одинаково любили и красные, и белые; который и сегодня остаётся одним из символов патриотизма и национальной гордостью, – как пушкинский ямб, улыбка Гагарина или голос Шаляпина. Его узнают с первых нот, даже не зная, кто такой Василий Агапкин, – скромный человек, который жил музыкой и ради музыки.
Хочу ещё раз подчеркнуть, что по существу марш «Прощание славянки» стал национальным маршем, символизирующим проводы на войну, на военную службу или в дальнее путешествие. В 1943 году марш «Прощание славянки» с текстом Романа Шлезака под названием «Расшумелись плакучие ивы» (польск. Rozszumiały się wierzby płaczące), в котором говорилось о том, как девушка прощается с любимым, уходящим на фронт, являлась в Польше гимном партизанского отряда Польского Сопротивления.
Долгие годы марш «Прощание славянки» был под негласным запретом. И только в 1957 году, после выхода на экраны знаменитого фильма о войне Михаила Калатозова «Летят журавли», этот марш был реабилитирован. Помните, там есть памятная сцена: проводы добровольцев. Многолюдье провожающих их у двора школы. Вдоль решётки мечется Вероника. Ведь где-то здесь её Борис. Напряжение последних секунд. Отчаяние. И вдруг оркестр грянул марш «Прощание славянки». Эта сцена не стала бы мировым шедевром, если бы трагичность её не была так выразительно подчёркнута мелодией марша «Прощание славянки». Думается, Михаилу Калатозову нелегко дался выбор музыки, раз он всё же решился пойти против исторической правды: в 1941 году, когда провожали добровольцев на фронт, этот марш не мог звучать, он был запрещён, как и многое другое…
Таким образом после Второй мировой войны марш «Прощание славянки» стал очень популярным, буквально обрёл «второе дыхание». А за границами России вновь стал одним из самых узнаваемых «музыкальных символов» великой страны.
После фильма «Летят журавли» марш как будто вырвался на свободу и уже зазвучал везде: в десятках кинофильмов, спектаклей, на вокзалах и площадях, на речных и морских пристанях, когда уходили поезда и отчаливали пароходы. Много лет под марш «Прощание славянки» с железнодорожных вокзалов Севастополя и Симферополя отправлялись все поезда (а с 1993 года – только поезд на Москву). Многие роды войск считают его своим. Например, Военно-морской флот. Ни один корабль, ни одна подлодка не снимется с якоря и не уйдёт в дальний поход без исполнения этого марша. Все большие парады, в том числе и на Красной площади, заканчиваются по традиции «Прощанием славянки».
Безусловно прав Андрей Микита, член правления Союза московских композиторов, доцент Российской Академии музыки имени Гнесиных, главный редактор сайта «Церковный композитор», сказавший: «Не последнюю роль в популярности и жизненности марша играет само его название. Словосочетание «Прощание славянки» будет греть душу, пока существует славянский мир».
О небывалой популярности марша свидетельствуют многочисленные факты. Так, дочь композитора рассказывала, как однажды в метро Нью-Йорка она остановилась послушать бродячего аккордеониста, и тут произошло чудо: музыкант, даже не догадываясь кто стоит рядом, вдруг заиграл русский марш «Прощание славянки», некогда написанный её отцом.
А знаменитый сатирик Михаил Задорнов рассказывал о том, что как-то шёл он по центру Риги и увидел, что там собирались маршировать латышские эсэсовцы. Недалеко сидел нищий с аккордеоном и что-то тихонько наигрывал. Задорнов подошёл к нему, протянул ему 100 долларов и попросил сыграть марш «Прощание славянки». Тот улыбнулся и вдохновенно растянул меха, грянул знаменитый марш! Латышские эсэсовцы вдруг подтянулись и промаршировали под этот чисто русский марш!
Действительно мелодия марша «Прощание славянки» никого не оставляет равнодушными. Когда на концертах, обычно в финале, исполняется «Прощание славянки», зал всегда встаёт. Буквально при первых звуках марша. Это происходит везде, в любой точке России.
Позднее марш неоднократно записывался разными советскими оркестрами. Из «эталонных» записей марша можно отметить несколько работ 60-70-х годов Первого отдельного показательного оркестра Министерства обороны СССР под руководством Н. Назарова, А. Мальцева, Н. Сергеева и работа Оркестра штаба Ленинградского военного округа. Марш записан и другими коллективами, такими, как Образцовый оркестр Почётного караула, оркестр штаба Закавказского военного округа и многими другими. Записи иностранных оркестров представлены Оркестром НОА КНР, американским United States Marine Band, немецкими Stabsmusikkorps der Grenztruppen ГДР, Heeresmusikkorps 1, Heeresmusikkorps 300 и Stabsmusikkorps der Bundeswehr, австрийским Militärmusik Kärnten и другими.
Труба, принадлежавшая Василию Агапкину
Совсем недавно для «Марша тысячелетия», как его назвали в России, был открыт специальный музыкальный сайт, где можно прослушать более 100 различных исполнений «Прощания славянки» из Америки, Австралии, Африки, Европы и Азии. «Мы очень любим эту музыку, в ней – и героизм, и грусть расставания, и надежда. Конечно, мы не умеем так виртуозно её исполнять, как русские музыканты, но мы будем пробовать», – сказал руководитель итальянского оркестра Fanfara Caltanissetta Марчелло Лавризи, принимавший участие в торжествах, посвящённых 100-летию со дня создания марша.
На мелодию марша созданы сотни текстов. Так, одна из первых песен «По неровным дорогам Галиции» была написана в 1914 году. В Белой армии он исполнялся с текстом «Вспоили вы нас и вскормили». Хорошие тексты написали поэты А. Федотов, В. Максимов, А. Галич, А. Мингалёв. Но самым популярным считают текст, исполняемый многими коллективами, – Ансамблем песни и пляски Российской армии имени Александрова (я слышал его, когда его оркестром дирижировал генерал-лейтенант Валерий Халилов – на фото), ансамблем «Русская песня» Надежды Бабкиной, Кубанским народным хором и многими другими, написанный в 1983 году поэтом, прозаиком, публицистом и историком культуры Владимиром Лазаревым, который теперь (по непроверенным данным) живёт в Калифорнии (США).
В Финляндии существует песня «Свободная Россия» (фин. Vapaa Venäjä) на мелодию марша. Автор текста неизвестен. В 1969 году песня победила в национальном хит-параде в исполнении Рейо Франка. В Израиле песня 
известна под названием «Меж границ» (ивр. בין גבולות), стихи на иврите написаны 19-летним Хаимом Хефером и направлены против борьбы британцев с нелегальной эмиграцией из Ливана во времена Палестинского мандата после Первой мировой войны.
А 8 мая 2014 года в Москве на Белорусском вокзале был открыт памятник маршу «Прощание славянки» работы народного художника России Салавата Щербакова. Наверное, это единственный памятник в своем роде – памятник музыкальному произведению, ставшему символом России на многие времена. Символом её непокорности, мужества, умения сострадать чужой беде и готовности прийти на помощь, а также символом верности русской женщины. Памятник состоит из двух фигур, стоящих даже не на постаменте, а просто на брусчатке: солдата в обмундировании времён Первой мировой войны и девушки, по всей видимости, невесты, его провожающей. На обратной стороне памятника выбиты стихи, написанные Владимиром Лазаревым.
Наступает минута прощания,
Ты глядишь мне тревожно в глаза,
И ловлю я родное дыхание,
А вдали уже дышит гроза.
Дрогнул воздух туманный и синий,
И тревога коснулась висков,
И зовёт нас на подвиг Россия,
Веет ветром от шага полков.
Прощай, отчий край,
Ты нас вспоминай,
Прощай, милый взгляд,
Не все из нас придут назад.
Прощай, отчий край,
Ты нас вспоминай,
Прощай, милый взгляд,
Прости-прощай, прости-прощай…
Не могу не сказать я и о том, кто дал маршу «Прощание славянки» путёвку в жизнь, кто в какой-то степени стал соавтором этого бессмертного произведения – о Якове Исааковиче Богораде (1879 год, Гомель – 12 декабря 1941-го, Симферополь) – российском/советском композиторе, дирижёре, аранжировщике, педагоге и нотоиздателе. Именно он помог «довести до ума» мелодию марша «Прощание славянки» Василия Агапкина, дописал и оркестровал его и, будучи предельно скромным, благородным человеком, никогда ни словом не обмолвился об этом, не претендовал ни на какое-либо вознаграждение и славу. По крайней мере на просторах интернета я не нашёл никаких сведений по этому поводу!
Высшее музыкальное образование (точнее – два!) Яков Богорад (в детстве он овладел игрой на флейте) получил в 1900 году, окончив Варшавскую консерваторию. Ему были вручены два документа – диплом военного капельмейстера и диплом учителя музыки. В 1900-1903 гг. служил в 160-м Абхазском пехотном полку в Гомеле. В 1903 году переехал в Симферополь, где создал одно из самых популярных музыкально-издательских предприятий – издательство Бюро военной инструментовки «Богорад и К°», в 1927-1930 гг. – оно стало называться «Кооперативная артель «Литограф» Якова Богорада», в котором печатались новые произведения для духовых оркестров. Став капельмейстером 51-го Литовского полка, он также более 40 лет работал в музыкальной школе Симферополя.
Среди учеников Я.И. Богорада – Абрам Львович Стасевич – советский дирижёр и композитор, заслуженный деятель искусств РСФСР, работал над фильмом Эйзенштейна «Иван Грозный»; Григорий Самойлович Нагорный – флейтист, первый крымский военный капельмейстер; А.А. Федотов – народный артист СССР; Г.М. Калинкович – композитор и педагог, заслуженный деятель искусств РСФСР и другие.
На портале Крымского республиканского высшего учебного заведения «Симферопольское музыкальное училище имени П.И. Чайковского» написано: «Огромное значение в развитии духовой музыки и в подготовке музыкантов-духовиков имеет деятельность Якова Исааковича Богорада. Флейтист по специальности, военный капельмейстер и учитель музыки, он создал в Симферополе издательство, где печатались новые произведения для духовых оркестров. Он был прекрасным аранжировщиком, композитором и талантливым педагогом».
Я.И. Богорад автор сочинений «Песнь Шамиля», «Тоска по Родине», увертюр «Столетие 1812 года» (Столетие Отечественной войны: Торжественный марш и гимн для духового оркестра, 1912 г.) и «Царь голод» (1922 г.) и других.
Яков Исаакович Богорад, как и тысячи других евреев, был расстрелян немецко-фашистскими оккупантами и их пособниками 12 декабря 1941 года в противотанковом рву на 11-м километре Феодосийского шоссе, вблизи речки Славянка.
Вечная память!
По материалам открытых источников
Фото Самария Гурария, Михаила Джапаридзе, Карины Салтыковой,
других советских/российских журналистов, Пресс-службы Музея Победы
Лев Рудский (WRN)