Пока муж молился, она конкурировала с Ротшильдами, спонсировала немецких князей и основала банк, который позже вольется в Deutsche Bank. И хотя она знала своё «женское» место, тайно тратила состояние на войну с Наполеоном, а потом сама же выплачивала ему контрибуции. Только после этого самую богатую женщину Германии Каролину Кауллу стали принимать при дворе императора.
В 1757 году умница Каролина Каулла, старшая дочь Айзека Рафаэля, придворного банкира двора Гогенцоллерн-Гехинген, вышла замуж за Акиву Ауэрбаха, торговца лошадьми. Свадьба была традиционно еврейской. Молодой муж даже не пытался сделать вид, что будет обеспечивать семью – ему куда ближе было изучение Торы и Талмуда. Это всех устраивало: деловая хватка и характер у Каролины были невиданные, и выдать её за мужчину амбициозного и авторитарного означало бы обречь их обоих на страдания. С деньгами и так всё было хорошо, поэтому решили судьбы не ломать – достаточно было того, что молодые друг друга любили.
Фрау Ауэрбах из Каролины действительно не получилось. Хотя она оставалась в браке с Акивой и даже родила ему пятерых детей, всегда и везде её называли исключительно «мадам Каулла». Для своего времени она пользовалась уникальным для женщины авторитетом в финансовых кругах, – и всё это без намека на помощь от мужа. Началось всё с того, что в 21 год она, уже замужняя дама, взяла на себя управление семейным делом. Когда в 1760 году умер отец, фактическим наследником стал Яков, старший из пятерых младших братьев Каролины, но ему было всего 10 лет. Кроме дочери, других кандидатов на кресло главы не было. Молодая фрау была не только смелой, но и прекрасно образованной: с капиталами, которые были у семьи, её домашнее образование оказалось не хуже университетского. Папа с 11 лет привлекал её к своим делам – торговле скотом и драгоценными камнями, поэтому разобраться в бумагах для неё не составило особой сложности.
Когда Яков подрос, Каролина взяла его в деловые партнеры уже собственного бизнеса. Через некоторое время он женился на старшей дочери Кауллы, и семья стала ещё крепче. Вскоре брат-зять разъезжал как представитель коммерческого предприятия Kaulla & Co по всем германским княжествам. Клиентов в лице мелких монархов, которых на немецких землях было множество, прибывало. Одним из главных и постоянных заёмщиков стал расточительный сибарит Иосиф Фридрих Вильгельм Гогенцоллерн-Гехинген, правивший княжеством, в котором семейство Каулла проживало уже не первое десятилетие.
Правитель этот, глубоко погрязший в долгах, против иудейской веры ничего не имел. И тем не менее в столице княжества Хехингене евреев было совсем немного – всего-то около трёх сотен. Почти все они были страшно бедны. Главой местной общины долгое время был отец Каролины, затем брат, а позже сын. Именно через них Каролина помогала всем обездоленным. При этом сама она никогда не жила вычурно: аккуратный дом, конный экипаж и строгие наряды – больше ничего. Из показателей роскоши в её жизни были разве что домашняя синагога и личный раввин: у бизнес-фрау было столько дел, что ездить в синагогу было просто некогда, а нарушать религиозные предписания она не хотела.
В 1768 году Каролина Каулла стала гоф-фактором, придворным еврейским банкиром княжеского рода Фюрстенбергов. Она снабжала их резиденцию всем: от серебряной посуды и драгоценностей до лошадей. В 1770 году её сделали гоф-фактором дома герцога Вюртембергского Карла Евгения в Штутгарте. Этот «клиент» был искушённым в роскоши. В свое время он спускал капиталы на фавориток и отстраивал красивейшие дворцы и пышные театры, устраивал баснословно дорогие празднества и охоты. Его целью было повторить Версаль на немецкой земле, и он к ней вплотную приблизился. «Двор герцога Вюртембергского был в то время самым блестящим в Европе», – писал в своих мемуарах авантюрист Джакомо Казанова.
Продажа вышколенных солдат, отчисления местных налогов и субсидии других государств долго держали герцога на плаву, но за несколько десятилетий расточительства казна дома Вюртемберга истощилась. В начале 1770-х Карл Евгений остепенился и перенял правила «просвещённого» времени, поставив образование и знания выше страстей и удовольствий. Но и при новых порядках нужно было на что-то жить. Здесь-то и пригодились услуги мадам Кауллы. Она ссужала Карлу Евгению новые суммы и снабжала его двор всем необходимым, строго ведя счёт каждой переданной монете и, вероятно, отговаривая герцога от неправильных трат.
В 1797 году Каулле в числе немногих евреев наконец-то пожаловали право проживать в Штутгарте – столице Вюртембергского герцогства, которое она фактически финансировала. Так оценили её вклад в благополучие этой земли. Впрочем, через год привилегию отозвали как не соответствующую закону, и Хехинген снова стал местом расположения единственной штаб-квартиры Кауллы. Евреев не любили, но вести дела не запрещали. Уже в 1802 году в Штутгарте открылся Württembergische Hofbank – Вюртембергский придворный банк. Его уставный капитал составлял 300 тысяч гульденов, половину из которых заплатил новый герцог Фридрих I, а половину – Каулла. Банк просуществовал до 1869 года и обслуживал монаршие дела, но всё время фактически принадлежал семейству Каулла. После многоступенчатых слияний он стал частью Deutsche Bank, но это было уже без участия семьи. В 1806 году, когда герцогство стало королевством, Каролина вместе с четырьмя членами своей семьи получила особое право жить в важном для них Штутгарте наравне с христианами. Каулла с семейством переехала в здание, в котором работал банк, и построила себе новую личную синагогу.
Каролина Каулла уважала знания, спонсировала иешивы, жалела сирых и убогих, но в делах была строга. А по-другому и нельзя было. В 1790-е годы ей удалось получить контракты на снабжение солдат. На ней были поставки зерна, лошадей, амуниции, сёдел и сукна для рядов так называемой имперской армии. Всем этим она занималась активно, но не без помощи своего родного брата Якова – он взял на себя дела фирмы в Вене, Лондоне и Париже. Именно ему в 1801 году Франц II, первый император Австрии и последний император Священной Римской империи, пожаловал звание своего советника. Сестра всё это время была в тени монаршей милости. Впрочем, через шесть лет и её уважили – тот же Франц II вручил ей престижную награду – медаль за гражданские заслуги. Массивная золотая цепь, на которой висела эта медаль, сейчас хранится в Израиле, в музее «Яд ва-Шем».
Награждать было за что: мадам Каулла частично профинансировала войну Австрии с Францией. Когда же часть немецких земель фактически подчинились Наполеону, Каулла через свой банк спонсировала выплаты контрибуций, которых тоже было немало. В 1807 году её личные вложения в свой банк достигли 1,25 млн гульденов – более чем солидная сумма по тем временам. Даже для представителей знаменитой семьи Ротшильдов из Франкфурта и Вены, которые тоже держали частные банки, суммы, которыми ворочала Каулла, были огромными. Кроме поставок провианта и обмундирования для армии, управления банком и спонсирования контрибуционных выплат, Каролина ещё была монополистом на рынке соли в Вюртемберге – этим бизнесом семья занималась с 1807 по 1814 годы, значительно преумножая свои богатства.
Круглолицая молодая Каролина Каулла не старше 30 лет – романтичная, аккуратная, скромная мать юного мальчика и жена степенного господина – смотрит на нас с семейного портрета кисти неизвестного мастера. Совсем другой она вышла на картине Иоганна Баптиста Силя три десятилетия спустя: одетая в строгое черное платье фрау с поджатым губами, упрямым раздвоенным подбородком и красноватым лицом. Скорее всего, она сохраняла бодрость духа и свежесть мысли до последних дней – с такими людьми по-другому не бывает. Мадам Кауллы не стало 18 марта 1809 года. Об обстоятельствах её смерти известно немного – вероятнее всего, 70-летняя фрау умерла в своём же доме в окружении многочисленной родни. Похоронили её на еврейском кладбище в её родном Хехингене.
Кауллу часто называли одной из самых богатых женщин Германии, не забывая добавить, что свои баснословные капиталы она получила не в наследство от мужа, а сделала сама. В некрологе её умение вести финансовые дела стало только фоном для других достоинств: «Она была женщиной редкого интеллектуального дара и благородной натуры. И большую долю благословения, данного ей провидением, расходовала на благотворительность».
Лев Рудский (WRN)