ИЗ СТАРЫХ ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК (Россия, Москва, 2002 год)
19 мая – день памяти русской поэтессы Риммы Фёдоровны Казаковой
«А что, разве это не так? В двух четверостишиях, порой, можно выразить то, чего не скажешь и в длинной речи. Это ещё раз доказывает, что поэзия – великая сила».
Эти слова, которые во время моего с ней интервью, состоявшегося в 2002 году, произнесла русская поэтесса Римма Фёдоровна Казакова, как-то сразу запали мне в душу. Удивительная женщина. Она поразила меня необычностью и свежестью, даже для нашего, казалось бы, демократического времени высказываний, великолепной памятью, прочитала наизусть несколько стихотворений не только на русском, но и на немецком и испанском языках.
Наша справка. Римма Фёдоровна Казакова родилась 27 января 1932 года в Ленинграде (СССР). Окончила Ленинградский государственный университет. По образованию – историк-международник. Дипломная работа называлась «Итальянское сопротивление в годы войны в Испании».
Семь лет жила на Дальнем Востоке в Хабаровске. Работала лектором, преподавателем, в газете, на киностудии.
Первые стихи Риммы Казаковой, принадлежавшей к поколению шестидесятников наряду с Евтушенко, Окуджавой, Вознесенским, Ахмадулиной, Рождественским, Кашежевой, были опубликованы в 1955 году, а уже в 1958 году вышел первый сборник её стихов «Встретимся на Востоке». В 1959 году Казакова была принята в Союз писателей СССР.
Р.Ф. Казакова выпустила более 20 сборников. Среди них – «Встретимся на Востоке» (1958 г.), «В тайге не плачут» и «Пятница» (1965 г.), «Ёлки зелёные» (1969 г.), «Помню» (1974 г.), «Набело» (1977 г.), «Русло» (1979 г.), «Страна Любовь» (1980 г.), «Пробный камень» (1982 г.), «Сойди с холма» (1984 г.), «Сюжет и надежда» (1991 г.), «Наугад» (1995 г.), «Вопреки» (2002 г.).
Р.Ф. Казакова – автор популярных песен «Мадонна», «Ты меня любишь», «Музыка венчальная», «Ариадна», «Ненаглядный мой» и многих других. Песни на её стихи пишут не только российские (Александра Пахмутова, Игорь Крутой, Лора Квинт), но и зарубежные композиторы.
Р.Ф. Казакова была секретарем Союза писателей СССР. Ныне она руководит Союзом писателей Москвы.
Р.Ф. Казакова удостоена многих отечественных и иностранных наград. В их числе: ордена Дружбы народов, Трудового Красного Знамени, «За заслуги перед Отечеством» IV степени, «Кирилла и Мефодия» I степени (Болгария) медаль «За строительство Байкало-Амурской магистрали», памятная медаль «Великий русский писатель, лауреат Нобелевской премии М.А. Шолохов 1905-2005» и другие. Её именем названа улица в Москве.
Кстати, изначально Казакову звали Рэмо. Можно было бы подумать, что она имеет цыганские корни, но всё оказалось куда интереснее. Имя было аббревиатурой и расшифровывалось как «Революция, Электрификация, Мировой Октябрь». По-моему весьма наглядно передана романтика 30-х годов ХХ века, когда у большинства 
жителей Советского Союза не было никаких сомнений в том, что коммунизм будет построен. Однако история внесла свои коррективы.
Так вот в 20 лет Римма сменила имя, сочтя, что данное ей при рождении имя было слишком громоздким, требующее подробного объяснения или расшифровки.
На вопрос, почему её потянуло к стихосложению, и с какого возраста она ощущает себя поэтом, Римма Фёдоровна ответила: «В одной из передач я сказала, что гений рождается в чертополохе. А поэтом я себя ещё не ощущаю. Я пишу стихи, и это – мой способ самовыражения и участия в жизни».
В день своего юбилея, который Р.Ф. Казакова отпраздновала в Москве (Россия) в Центральном Доме литераторов, она получила приятные поздравления от президента Российской Федерации и мэра Москвы, префекта Центрального административного округа, на территории которого она живёт неподалеку от станции метро «Новослободская», поклонников, друзей и коллег. Были песни и стихи, подарки, в том числе и сборник «Вопреки», выпущенный небольшим издательством «Грааль».
Итак, одна из последних интеллигентных русских поэтесс двадцатого века с такой сложной, как история Российской империи, Советского Союза, России, судьбой отпраздновала свой юбилей. Родилась Римма Федоровна в революционном городе Ленинграде, в семье, где любовь торжествовала с первого и до последнего дня. Её отец Фёдор Лазаревич Казаков из простой русской семьи из-под белорусского городка Витебска – был кадровым военным. Воевал в гражданскую, финскую, Великую Отечественную, дошёл до звания полковника, одно время даже был военным комиссаром Свердловского района Ленинграда. По словам его дочери, отец был очень умным и талантливым человеком, как говорится, за словом в карман не лез. Однажды на войне один генерал у него спросил, а случайно не еврейка ли его жена. Не моргнув глазом, тот отвечает: «Никак нет, она – караимка». Красиво и непонятно, зато все отстали. На самом деле Софья Александровна Шульман, конечно же, была чистокровной еврейкой, хотя и из Севастополя. Как говорится, из песни слов не выкинешь, и ничего тут не попишешь.
Но пришло время, и соответствующие органы решили заняться и самим Ф.Л. Казаковым. Отчество-то у него было что-то очень подозрительным. Опять к нему с каверзным вопросом: «А сам ты, товарищ, не еврей ли?». На что Фёдор Лазаревич быстро и остроумно ответил: «А где вы видели еврея, у которого дед носил бы искони русское имя Никандр?». Кстати, этот дедушка был извозчиком в Петербурге и очень любил знатно выпить русской водочки. 
Говорит Р.Ф. Казакова: «После войны мы уехали в ГДР, в маленький саксонский городишко, где отец служил военным комендантом. Когда я училась в школе, я хорошо читала стихи, ему это было приятно, и он частенько заставлял меня участвовать в самодеятельности. Я, в свою очередь, очень любила отца, но в конце концов устала от поездок по гарнизонам. А поскольку мой характер уже в детстве был такой же, как и у него, однажды случился серьёзный конфликт. Как говорится, нашла коса на камень… Надо сказать, в нашем доме нередко бывали сослуживцы отца – подполковники, полковники, любившие пригласить меня за стол, чтобы я, девчонка, почитала им стихи про Зою Космодемьянскую. Пьяные стервецы! У них слёзы стояли в глазах, когда они слышали: «На лице твоем смертный покой…», а я ненавидела их… Чувство протеста росло, и, когда отец в очередной раз сказал: «Поедешь завтра в Дрезден, почитаешь», всё во мне заклокотало. Мы стали биться лбами, я твердила: «Не хочу, надоело!..». И тут мой дорогой папочка вытащил из кобуры пистолет и закричал: «Или ты едешь, или я стреляю! Считаю до трёх…». Мать испугалась: «С ума сошёл! Отпусти ребенка!». Только тогда я поняла, что он действительно может выстрелить и сдалась. Но это была моя последняя гастроль».
Римма Фёдоровна продолжает: «Папа и мама, хотя она и была попроще отца, очень любили друг друга. И свет этой любви озарял не только их жизнь, но и мою тоже. Ну, а то, что мою прапрабабушку догнал какой-то татарин или монгол, и так видно: отец был скуластый, волосы чёрные, а глаза светлые. Всё нормально, не надо копать. Это в такой степени отвратительно. Ну, допустим, мама у меня еврейка, тогда и я, как это принято у иудеев, тоже еврейка, хотя папа у меня – русский. Дальше что? У меня есть стихи «Дед похоронен на еврейском кладбище»:
Мы – дети смешанной крови.
Издревле, из времён, издалека
Наперекор раздорам, распрям, войнам,
Идут через жестокие века.
Двадцатый век. К ним у тебя не жалость,
Ты сам такой по сущности своей.
В Майданеках, Освенцимах смешалась
Кровь сыновей твоих и дочерей.
Разве не так? Такое отношение к людям других национальностей в нашей стране осталось от прошлого».
Да, в такой смешанной семье и должен был появиться настоящий интернационалист. И он-таки появился!
В 1981 году Р.Ф. Казакова ушла с поста секретаря Союза писателей СССР. Но не по своей инициативе. Сильно ли она тогда переживала эту неправедную отставку?
Говорит Р.Ф. Казакова: «Я была первой и последней женщиной на этом посту – искренняя, открытая, активно занимающаяся общественной работой. Но меня с треском оттуда выгнали. Слишком откровенными высказываниями я сама подписала себе приговор. Среди них были такие: «Интересно, может ли кто-то, не боясь, что его не будут печатать, сказать писателю Валентину Сорокину, что такие стихи писать нельзя?» И под всеобщий хохот процитировала: «Меня ль одного омрачили/ Имущие деньги и власть? В крылатой республике Чили/ Рабочая кровь пролилась». Или ещё: «Хочется задать вопрос Сергею Викулову, который осудил человека еврейской национальности, уезжающего из России, дав ему определение «его пархатая душа». Как может советский писатель выражаться лексикой «Чёрной сотни»? Это стыдно!» Часть зала хлопала, часть молчала…
А потом – началась настоящая война. Мне припомнили очерк, где я хвалю «жида и сиониста» поэта Эдуарда Багрицкого… Короче, попросили написать заявление. Поддержал меня тогда только Леонид Латынин. Вспомнил мой рассказ о том, как я в молодости боялась высоты – однажды даже закрыла глаза, идя с подругой через Метромост, и сказал: «Вот сейчас ты тоже закрой глаза и поступай, как я скажу. Ходи на съезд, делай прическу, красиво одевайся…». Я всё делала. И только один раз, узнав, что против меня уже проголосовали 56 человек, расплакалась. Леня позвонил, стал успокаивать. Всё тщетно. И вдруг он спрашивает: «А что ты делаешь?» – «Лежу на диване». – «В парикмахерской была?» – «Была». – «Так прическу размочишь, ты что, дура такая, сейчас же успокойся». Мне стало ужасно смешно.
Потом приехали друзья из Туркменистана, и один из них сказал мудро: «Не переживай. Из поэтов не выгоняют. А остальное не важно».
В самом деле, есть так много вещей, которые делают мою жизнь счастливой…».
С уважением Римма Фёдоровна относится к людям разных национальностей. А вот как она говорит о русских: «У русского народа есть немало прекрасных качеств: какая-то удаль, лихость, бесшабашность. Есть красивые национальные черты, которые веками отобраны и предложены человеку. Ну, почему же он должен быть скотиной, напиваться так, чтобы в луже валяться. И при этом говорить, что во всем виноваты евреи, армяне или чеченцы. А последнее время – ещё и эти проклятые американцы. Достоинство начинается не с того, что мы вместе поём гимн, поднимаем голову и видим трёхцветный флаг, двуглавого орла. Это всё так далеко от человека. И гимн, и символика складываются веками. И когда мы больше 70 лет жили под красным флагом, то не у всех и не сразу укладывается в сознании, что теперь наш флаг иной – триколор. Когда приняли обновлённый старый гимн (сейчас уже ни в коем случае нельзя его хаять), я написала стихи, которые осмелилась опубликовать только газета «Комсомольская правда».
А, ну-ка вновь при красном флаге
Под нудный большевистский гимн
Постройте всех, кто жил в ГУЛАГе,
И объяснить сумейте им:
Что это – рынок и свобода,
Не реставрация, а не
множно сталинская мода,
В немножко ленинской стране.
Да, в людях новой, как нам пытаются доказать, России необходимо воспитать национальное чувство. Однако надо помнить то, как говорил один великий, но затоптанный ныне классик, социолог и политик Владимир Ильич Ленин, что «… маленький народ может проявлять национализм, большой – никогда, это будет уже шовинизм». И вообще хорошо бы вообще забыть, у кого какого цвета кожа, у кого какой разрез глаз, у кого какие корни. Раньше гордились дырами на штанах и пролетарским происхождением. Сейчас все – сплошь дворяне. Есть одна поэтесса, ей присвоили титул графини. За что? Дурища окаянная. Плохо играет на гитаре. Абы как стихи сочиняет. А уже графиня. Я глубоко убеждена, что ничего само собой не делается, на пустом месте ничего не возникает».
Р.Ф. Казакова: «Хотя что такое стихи как жанр? Что это за странное ремесло? Не роман, не картина, не фильм. Не Шемякин, не Феллини… В 1960-е годы поэты были очень востребованы, пользовались большим успехом – сейчас наша профессия не престижна, не денежна. Я постоянно где-то кому-то читаю свои стихи, хотя за это почти не платят. А деньги нужны, они делают человека свободным. Как говорил мой первый муж: «Если денег мало, надо не меньше тратить, а больше зарабатывать». Хорошие слова. Но я не хочу зарабатывать тем, что не умею или чего не хочу. Помню, один издатель попросил написать роман, пообещав заплатить 3000 долларов. Я даже нашла сюжет, придумала, как буду его разворачивать… И поняла, что не смогу работать на потребу рынка – плохо или хорошо, у меня в любом случае получится всё всерьез. А смогу ли я всерьёз роман? Словом, от той коммерческой затеи пришлось отказаться. Но я все равно счастлива, потому что иду дорогой, предназначенной мне».
А дальше беседа пошла в несколько иной плоскости, чем предполагалось: о молодёжи, о подрастающем поколении.
Р.Ф. Казакова: «Когда началась перестройка, новоявленные демократы уничтожили комсомольскую и пионерскую организации. Были какие-то «дохлые» попытки создать другие организации, например, бойскаутов. Почему бойскаутов? Кто вообще о них что-нибудь толком знает? Хорошо, что ещё появились энтузиасты, педагоги, которые как-то, где-то собирают ребят, своими средствами помогают тем, кто уже «сел на иглу», освободиться от наркотической зависимости.
Но нужна не самодеятельность, хотя и искренняя, идущая от сердца, молодёжи необходимы действующие по какой-либо программе организации. И это должна быть государственная программа. А что делает государство? Оно сообщает нам (как будто мы сами не знаем!), что границы наши открыты, и из-за рубежа поступают в страну наркотики. Давно уже пришла пора немедленно предпринять конкретные меры, принять суровевший закон, карающий не наркоманов, а тех, кто торгует зельем. Я убеждена, что наркоман в последнюю очередь должен быть подсудным лицом. Начало всего, исток – наркоторговцы.
Для борьбы с наркотиками нельзя жалеть никаких усилий. И, прежде всего, – государству. И ничего дурного не будет в том, если оно, государство, обяжет писателей, художников, деятелей культуры, знаменитых спортсменов заняться пропагандой здорового образа жизни. Художник ведь пропагандирует не в лоб: не пей, не кури, не колись, а находит выразительные образы. Мы возлагаем надежды на церковь. Но в обществе, где церковь десятилетиями была изгоем, она не может, наверное, в одночасье быть принята искренне и всем сердцем, быть убедительной для каждого молодого человека».
Р.Ф. Казакова имеет все основания так говорить. Она пережила жуткую беду и доставшуюся ей с таким неимоверным трудом победу над болезнью собственного сына Егора Радова – бывшего наркомана (ныне – известного писателя). За что заплатила тяжелейшим инфарктом. Тогда она написала:
«Перестрадаю, пойму,
Всё, что сжигало, сжигаю!
Но никому, никому,
Этого не пожелаю».
Это его, своего сына, поэтесса молила:
«Дитя мое резвое,
не ходи по лезвию,
по канату, по стене,
по сердцу моему, по мне!».
Римма Фёдоровна с горечью вспоминает: «Наша история продолжалась более пяти лет. Егору было около 30. Как я теперь понимаю, всё начинается с того, что человеку кажется, будто он сильный и не такой дурак, чтобы «купиться» на употребление наркотиков. Что в любой момент он может взять и «завязать». Однако такого не бывает. Появляется та самая страшная зависимость, от которой так просто избавиться невозможно. Беда в том, что Егор стал употреблять наркотики вместе с женой. А парные наркоманы либо оба вылечиваются, либо оба погибают. Так что надо было бороться не за одного, а за двух. Жена сына, к сожалению, все-таки не выдержала, она погибла, шагнув из окна. Да, наркомания – это болезнь, а не преступление. Болезнь надо лечить. Я бросилась к врачам и вскоре убедилась, что среди так называемых специалистов, рекламирующих, что они запросто вылечивают наркоманию, очень много халтурщиков, людей нечистоплотных, греющих руки на этой беде. Ведь отчаявшиеся родители снимают с себя последнюю рубашку и последние штаты, лишь бы ребёнка своего вылечить. Спасти. Сколько раз сын попадал в больницы, лежал под капельницами… Он очень хотел избавиться от этой страшной тяги. Бывало, воздерживался по три месяца, по полгода, но потом вновь «срывался», не выдерживал».
В одном из своих интервью Егор Радов по этому поводу сказал так: «Никто не собирается быть наркоманом – тем грязным деградированным подонком, который бросается на разные наркотики. Но стоит один раз пережить кайф, как я однажды ночью, всё
остальное – дело времени. Со мной всё так и случилось – по известной формуле Жана Кокто: «Опиум умеет ждать». Постепенно опиум уравнивает всех: бомжей, воров, мошенников и некогда рафинированных интеллигентов. Я бросал много раз. Почти всегда достигал стадии физической переломки, но никогда не был в силах выдержать следующую за ней ломку – психическую: жуткую, ни на секунду не прекращающуюся депрессию, кошмарную слабость и неотвратимое, вечное желание. И я мучился, и снова бежал к спасительной игле. Только в наркологическом центре доктора Зобина я понял, что не хочу более испытывать этот кайф, который уравнивает крысу и нобелевского лауреата. Я принял твёрдое решение вылечиться. К счастью, у меня был ангел-хранитель. Жесткий ангел. Мама. Что ей пришлось пережить, словами не выразить. Я знаю, что наркоман сам, один, никогда не справится со своей бедой. У него нет ни силы, ни воли, ни духа. Чтобы вырваться из трясины, помочь принять решение, ему нужна надежная рука и твёрдая опора. Но принимать решение наконец-таки избавиться от наркотической зависимости должен он сам. Другого не дано».
В 1999 году в газете «Московский комсомолец» Р.Ф. Казакова впервые откровенно, без рисовки и боязни, рассказала, какая страшная правда скрывалась за внешним благополучием её семьи. О том, как её сын, талантливый писатель, «сидел» на наркотиках, как погибла невестка, какие жуткие муки пришлось перенести ей, матери, спасая сына. Обнажённая откровенность известной поэтессы помогла многим людям. Такого потока писем до той поры не вызывала ни одна публикация…
Прошло уже почти три года, как Егор Радов вернулся к активной творческой жизни. Он написал несколько книг. На одной из них есть такое трогательное посвящение: «Моей единственной маме. Спасибо за прекрасный мир, спасибо за сияющее всё. Я счастлив. Егор Радов»
Да, но Егор Радов был всё-таки уже достаточно взрослым человеком, отцом двух детей, когда пристрастился к наркотикам. Хуже, когда «на иглу» сажают мальчишек и девчонок, подростков…
Говорит Р.Ф. Казакова: «Безусловно, нужны настоящие молодёжные организации. А то сейчас возникают какие-то структуры, неизвестно куда идущие вместе с портретом Путина на пузе. Может быть, нашему президенту недосуг всем заниматься. Если кто-то ходил бы с моим портретом на животе, я, может быть, в душе была бы польщена. Но я же ведь не руководитель государства. Все знают, что это движение купленное. Им платят. Что они несут и чего хотят, – никто не знает, никто в этом не разбирается. Тогда зачем всё это?
Почему депутаты Государственной Думы спокойно относятся к тому, что по стране ходят недобитые, фашиствующие члены РНЕ (Российское национальное единство), появляются новые бандюги, носящие свастику, какие-то скинхеды. О каком интернационализме и воспитании можно говорить, когда вся Госдума не встаёт, чтобы почтить память погибших во время террористических актов 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке и Вашингтоне? Когда депутат, вице-спикер нижней палаты российского парламента Любовь Слизка не встаёт, чтобы почтить память жертв Холокоста?! Надо взять хворостину и гнать таких из Думы поганой метлой. Потому что так поступать, как она и её коллеги-депутаты, нельзя. Вот вам и проявление шовинизма, национализма на всех уровнях. Почему такое положение никого не волнует? Почему никто ни о чём не заботится?
Евреи, слава Богу, все уехали. В Москве надо очень сильно постараться, дабы «отловить» еврея, чтобы его оскорбить. Зато много армян, азербайджанцев, чеченцев, так что для национал-шовинистов появилось новое, весьма широкое поле деятельности. Конечно же, не все, кто приезжает в Москву, безгрешны. Тогда, если кто-то из них нарушает закон, его следует наказать по всей строгости. Но это – прерогатива силовых и властных структур. А они не с мафией борются, а с человеком, у которого темнее кожа, курчавее волосы».
На вопрос, как же ей всё-таки удалось «вписаться» в новое, постсоциалистическое, время, Римма Фёдоровна отвечает:
«Я болезненно пережила наступление новой эпохи. Не знала, как мне «вписаться» в неё. Потом поняла, что самое главное уметь сказать себе правду. Со стихотворения «Самоанализ» началось моё новое бытие в новой эпохе, расставание с тем, что было позади, но не трагическое, не драматическое, а вполне осознанное и не такое уж несчастливое.
Я по прошлому сужу,
Что грядущее закрыто.
А сегодня я сижу
У разбитого корыта. (…).
Разорили закрома.
И как будто подрядилась
И сама я, и сама
Над корытом потрудилась.
Но не век же слёзы лить –
Что сломалось, то сломалось,
Без конца себя пилить –
Не поможешь и на малость.
Лучше в муках и с трудом,
Но упрямо, неустанно
Помаленьку строить дом,
Где взамен корыту – ванна.
И однажды, нежась в ней,
Не злобливо и открыто
Вспомнить в буднях молодь дней
Про разбитое корыто.
Да, и у меня есть ностальгическая тоска по прошлому. Я помню, когда началась перестройка, в Москве буквально исчезло всё: сахар, соль. Потом всё появилось, но пропали деньги. Так мы и живем с той поры в таком же ключе: всё есть, а денег нет.
Ах, какое время было,
А теперь совсем не то,
Хорошо, что я купила
С чернобуркою пальто. (…).
То-то, зря не дорожили,
Уповали на потом.
Ну, да ладно, всё ж пожили
В социализме развитом.
Я понимаю, что деньги – лучший регулятор развития общества, чем лозунги. Но можно было пойти по пути, которым идёт Китай. Я была там, видела, как они живут. Да, зарплаты и пенсии – невысокие. Но каждый пенсионер получает на месяц три литра масла, два килограмма риса, так что с голоду не умрёт. А у нас многие пожилые люди совершенно не обеспечены. Бывает стоишь у киоска, где продается выпечка, подходит бабушка, и ты видишь, что ей очень хочется пирожок. И, чтобы не обидеть её, говоришь: «Бабуля, можно я тебя угощу?». Она отвечает: «Спасибо, родная, так хочется». И покупаешь ей этот пирожок, и немного становится легче, что кому-то доставила минутную радость. Но это же ужасно: бедность, нищета, бомжи, бездомные, беспризорные дети…
Я как была, так и осталась демократических убеждений. Однако я считаю, что демократия – это не только мнение большинства, но следует учитывать и мнение меньшинства. Ясно, что такое тоталитарный режим, мы его пережили, и мы его больше не хотим. Мы хотим порядка. А его-то и нет. Страна у нас большая, порядку только нет.
Мне казалось, что после первых выборов президента, депутатов Госдумы, на том всё и кончится, пойдёт как по маслу. Оказалось, нет. Мы сейчас живем в стране перманентных выборов.
Демократичны будем впредь мы,
Без поводка, до перемен:
То в хрене выбираем редьку,
То в редьке выбираем хрен.
Но всё же, со всеми этими реформами, не хотелось бы там «…очутиться, где нет ни редьки, ни хрена».
Я очень люблю Москву. Но есть и подземная Москва – это особый мир. Там иногда играют музыканты. Они мне напоминают мой родной город Ленинград, Летний сад, в котором по воскресеньям играл духовой оркестр. И вот однажды в переходе я увидела музыкантов и попросила их сыграть марш «Прощание славянки», заплатила деньги. И они стали играть, лично для меня. И слёзы были на глазах».
У людей творческих профессий отношения с властью не всегда складываются так, как им хотелось бы…
Р.Ф. Казакова: «У меня никогда не было, а сейчас и тем более нет пиетета перед властью. После крушения тоталитарной советской эпохи, которую я осознала уже как зрелый человек, написала стихотворение «Вожди». Оно заканчивается так:
Я, может, и не так ещё живу,
но верю в совесть. По её закону
я больше лба не расшибу
ни об одну державную икону.
Как бы жизнь не менялась, она всегда, по крайней мере, для писателя – объект любопытства.
Нам, художникам, просто,
Где сломает мозги кто угодно,
Нам неймётся, поётся
И в пространстве, и в клетке свободно.
Потому что мы до какой-то степени – наблюдатели и изучатели. Если мы что-то выуживаем и о чём-то говорим человечеству (если оно хочет услышать), то бывает какой-то толк от этого. Так уютно жить в мире, где ты всё-таки что-то понимаешь».
А если ты не понимаешь этот мир, страну, где прожил большую часть своей жизни, не понимаешь, по какому пути она идёт и чем закончится этот затянувшийся эксперимент, надо уезжать что ли, искать лучшей доли или становиться диссидентом?
Р.Ф. Казакова: «Времена не выбирают, в них живут и умирают. Диссидентство – это выбор человека. Я понимаю людей, которые уезжают. И трагедия не в том, чтобы не уехать, а в том, чтобы вовремя уехать. Уехали замечательные поэты Иосиф Бродский, Владимир Корнилов и другие. Они никогда не делали из своего диссидентства знак превосходства над другими людьми. Уехал в США, в штат Оклахома Евгений Евтушенко. Иногда приезжает, чтобы нас поучить, как жить. Не надо нас учить. Надо здесь жить. Анна Андреевна Ахматова, видимо, по такому поводу как-то сказала: «Вас здесь не стояло». Евтушенко жалуется, что мы всё изменились, уже друг другу не звоним. Может быть…
Но у себя в России мы и звоним, и встречаемся. У нас есть литературная гостиная. Мы проводим совещания молодых писателей, семинары, издаём газету «Литературные вести», журнал «Кольцо А». Я повторяю, что мы стоим на позициях интернационализма. Жаль, что этого не хотят понимать издатели и авторы черносотенной, шовинистской и антидемократичной газетенки «Московский литератор», в которой печатаются антисемитские «стихи» и статейки. Я считаю, что это – комплекс отдельных неполноценных идиотов, относящих себя к русской нации. Но я полагаю, что русский без капельки другой крови – это тупое, малоразвитое существо.
А теперь ещё и «Литературная газета» становится похожей на газеты «Завтра» и «Московский литератор». Главный редактор «ЛГ» Юрий Поляков хочет нравиться всем и служить всем. Но так не бывает. Истина одна. Она не размещена пропорционально на двух-трёх стульях.
Я сегодня вновь и вновь сталкиваюсь с теми партийными и комсомольскими аппаратчиками, которые в своё время спихнули меня с поста секретаря Союза писателей СССР. Теперь они очень удобно расположились в «демократических» креслах. Прав был Моисей, который водил евреев по пустыне сорок лет. Нужно, чтобы вымерло старшее поколение со своей, несколько иной психологией, менталитетом. Тогда, может быть, изменится и само общество.
Со своими предложениями, доказательствами того, что наша деятельность сегодня весьма необходима, мы многократно обращались и в Администрацию президента России, и в мэрию Москвы, и к политическим деятелям, но особых результатов пока не добились. Хотя я очень рада, что префект нашего Центрального административного округа Геннадий Валентинович Дёгтев находит время и возможность общаться с нами, помогать. Мы заключили с префектурой соглашение, по которому наши поэты и писатели выступают в библиотеках, участвуют в читательских конференциях. И им немного за это приплачивают. А как же иначе жить? Ведь нынешние писатели и поэты (особенно начинающие) – это нищие люди. Вице-мэр Москвы Людмила Ивановна Швецова одобрила наш опыт и предложила распространить его и по другим округам столицы».
Многие русскоязычные писатели и поэты, уехавшие из России (или ещё раньше – из СССР), усиленно учат какой-либо иностранный язык и начинают на нём писать…
Р.Ф. Казакова: «Прежде всего, я хочу сказать о переводах на русский или ещё на какой-либо язык стихов и прозы зарубежных авторов. Это, безусловно, очень надо, для поднятия уровня образованности. Я сама много переводила с языков народов СССР. Здесь чаще всего участвуют два человека: автор и переводчик, работающий с подстрочником. Меня тоже переводили. На испанском языке вышла моя книга стихов «Набело». Я выпустила в Каталонии сборник стихотворений русских поэтов (65 имен). Издатели даже сказали, что этот сборник – взгляд на русскую поэзию с птичьего полёта.
Бродский и Набоков писали на английском. Евтушенко пишет на испанском и английском. Но какой это всё имеет смысл? Национальный поэт – это национальное мыло. Он существует для своего языка и своего народа».
Какая-то чересчур политизированная получилась у нас беседа, Римма Фёдоровна… Может быть, поговорим о любви.
Р.Ф. Казакова: «Я долго мечтала издать книгу стихов о любви. И, наконец, недавно мне это удалось. Называется она «Безответная любовь». Интересен и эпиграф – фраза уругвайского писателя и философа Хосе Энрике Родо, которая меня потрясла: «Любовь – достоинство того, кто любит». В моей книге много стихов о любви. Но это не значит, что я сто раз была в любовной связи с мужчинами. Все это пишется, когда ничего ещё не получилось или когда ничего уже не получилось. Любой опыт любви, даже неудачной, прекрасен. Когда я переводила стихи индийской поэтессы Пробджот Каур, меня потрясла одна её строчка: «Как быть, чтобы вместе навеки остаться? Расстаться…».
Да, у меня были два официальных мужа. Первый муж – писатель-публицист Георгий Радов, с которым мы прожили вместе восемь лет. Однако семья у нас получилась далёкая от идеальной: муж периодически поднимал на меня руку, устраивал пьяные дебоши. Единственным утешением был сын Егор. После развода с Радовым я вновь попыталась устроить личную жизнь и вышла замуж во второй раз – за стоматолога Валерия Заева, который был моложе меня на одиннадцать лет. Поначалу всё было хорошо, но вскоре муж начал изменять, и семья распалась. Встречаю как-то моего второго мужа, так я лучше выгляжу, чем он. Женщины сохраннее, они больше делают для того, чтобы хорошо выглядеть и жить в гармонии с миром. А мужчины небрежно к себе относятся. Когда любовь проходит, появляются такие строки: «Ах, какое лицо у тебя заурядное. Заурядное очень лицо».
Женская любовь – это когда женщина падает на колени перед мужчиной и он тут же её поднимает, а мужская, – когда мужчина падает на колени перед женщиной, но поднимается сам.
В 1959 году наш поэт Андрей Вознесенский делал мне предложение выйти за него замуж. Но я мыслями была уже на Дальнем Востоке. Мне очень нужно было туда. И я уехала.
Вообще-то я всегда надеялось, что вслед за какими-то неудачами, неприятностями обязательно придут добрые вести:
…Пока дышу, – дрожу, надеюсь.
Гляжу на кустик облетевший…
Жизнь – вся! – И никуда не денусь –
Сюжет надежды.
Жить без надежды вряд ли выйдет.
Нас на плаву она и держит.
Не верим мы, а сердце видит
Сюжет надежды».
В юности на мамин вопрос: «Чего ты хочешь в жизни?» – Я ответила, что хочу много ездить, общаться с интересными людьми и сама себя кормить. Спустя много лет я смеялась: «Абсолютно всё сбылось! Только откуда взялась мечта самой себя кормить?!».
У общительной и трудолюбивой Риммы Казаковой было немало друзей в поэтических кругах родной страны. Среди её близких подруг – и поэтесса Белла Ахмадулина. Возможно, отчасти именно друзья помогали Римме Фёдоровне справляться с невзгодами судьбы.
К счастью, Казаковой удалось помочь единственному ребёнку справиться с тяжёлой зависимостью, и в последних интервью она упоминала, что жизнь Егора наладилась. Однако мужественная мать так и не узнала, что сын пережил её всего на несколько месяцев.
В заключение нашей беседы на вопрос, что бы она хотела пожелать себе, Римма Фёдоровна привела стихотворные строки лауреата Нобелевской премии, русского поэта Бориса Пастернака:
«И надо не единой долькой
не отступиться от лица,
а быть живым, живым и только,
живым и только. До конца».
Москва, Россия, 2002 год.
К сожалению, русская поэтесса Римма Фёдоровна Казакова скончалась 19 мая 2008 года в санатории села Юдино Московской области.
А в июле 2008-го для поощрения молодых поэтов, не достигших возраста 35 лет, была учреждена литературная премия имени Риммы Казаковой «Начало». Церемония награждения будет проходить в день смерти Риммы Фёдоровны 19 мая. Положение о премии не предполагает её ежегодного вручения, это будет происходить при «наличии достойных кандидатов и денежных средств». Первая премия была вручена 19 мая 2009 года поэтессе Наталье Поляковой «За яркое начало творческого пути».
В публикации размещены фотографии советских/российских журналистов, автора.
Лев Рудский (WRN)