16 апреля 2024 года исполняется ровно 110 лет со дня рождения легендарного лётчика-испытателя, писателя, доктора технических наук Героя Советского Союза Марка Лазаревича Галлая.
Марк Лазаревич Галлай родился 16 апреля 1914 года в Санкт-Петербурге (Российская империя). Отец будущего лётчика Лазарь Моисеевич Галлай был инженером-энергетиком, сотрудничал с Владимиром Ивановичем Вернадским (28 февраля [12 марта] 1863 г., Санкт-Петербург – 6 января 1945 г., Москва) – российским/советским учёным-естествоиспытателем, мыслителем и общественным деятелем. Мама Зинаида Александровна Галлай, в девичестве – Ливенсон, была актрисой, причём очень нестандартного жанра – сказительница. Выступала с чтением русских народных сказок вместе со своим партнёром, гусляром Андреем Николаевичем Прохоровым. Семья была дружна с яркими представителями артистических кругов Ленинграда – в гости захаживали Аркадий Райкин, Александр Менакер, Михаил Червинский, Леонид Утесов и многие другие творческие люди. Однако Марк поначалу в сторону творчества не глядел, выбрав профессию, практически не задумываясь: «В полном соответствии со стандартом, установившимся в мемуарной и биографической авиационной литературе, я “заболел” авиацией ещё смолоду».
Хотя в юности Марк Галлай занимался боксом – и, говорят, успешно. Но выбрал другую стезю и – навсегда. Через много лет случайно встретился с товарищем по секции, который стал тренером и сказал ему: «Ну и дурак ты, что бокс бросил. Что тебе твоя авиация дала? А так чемпионом бы стал, весь мир объездил!». Ему было невдомёк, что из-за режима секретности Галлай долгие годы был невыездным.
Прежде чем стать студентом, Марк с 1930 года работал токарем на заводе. Затем поступил в Институт инженеров гражданской авиации, чуть позже перевёлся в Ленинградский политехнический институт. Параллельно закончил Школу пилотов ленинградского аэроклуба: летал на планёрах, прыгал с парашютом.
Один из первых вылетов Марка Галлая на самолёте «У-2». 1936 год
С 1937 по 1941 годы работал инженером, лётчиком-испытателем Центрального аэрогидродинамического института имени профессора Н.Е. Жуковского (ЦАГИ) – ныне авиационный государственный научный центр России, где провёл ряд сложных и рискованных лётных испытаний, связанных с мало исследованными в авиации явлениями.
С первых же дней Великой Отечественной войны Марк Галлай стал лётчиком-истребителем 2-й отдельной истребительной авиаэскадрильи ПВО Москвы, сформированной из лётчиков-испытателей.
22 июля 1941 года в своём первом ночном воздушном бою над Москвой Галлай сбил немецкий тяжёлый бомбардировщик «Дорнье-215». Много позже в своей книге «Через невидимые барьеры» он расскажет об этом так: «И вот я в чёрном небе над
Москвой. Москва – в огне! Кто из нас мог всего месяц назад даже представить себе такое? До этого в нас прочно, как нечто само собой разумеющееся, успело впитаться представление о будущей войне: обязательно «малой кровью», и притом только «на чужой территории». В лучах прожекторов плывет тяжёлый «Дорнье». Ловлю себя на желании стрелять прежде всего по жирным чёрным крестам, ярко выделяющимся на фоне жёлтых крыльев. Но это движение души надо подавить: от пробоин в крыльях «Дорнье» не упадёт; надо бить по моторам, по кабине, по стрелковым постам, от которых к моему самолёту уже тянутся пунктирные строчки трасс встречных очередей».
Уже годы спустя он рассказывал своему другу кинорежиссёру Эльдару Рязанову, с которым познакомился ещё в 50-е годы, что, когда бой был окончен, солнце уже село, и в темноте он не сразу определил, где находится его аэродром. Дожидаться рассвета в воздухе он не мог, горючего не хватило бы. Тогда Марк вспомнил, что аэродром расположен у Москвы-реки. Он снизился, нашёл реку по характерному блеску воды, смог сориентироваться в темноте и благополучно посадить самолёт.
Самое главное для молодого лётчика – выиграть первый бой, дабы почувствовать вкус победы, обрести психологию победителя. И свой первый бой Марк Галлай выиграл! Впоследствии в его биографии это смелое слово – «первый» будет появляться часто!
В начале августа 1941 года, в Кремле, в зале заседаний Верховного Совета СССР, его председатель М.И. Калинин вручил Марку Галлаю за эту победу орден Красного Знамени. Он – на публикуемом здесь снимке с награждёнными. Все – в форме, а Галлай – в кожанке. Почему? Да, потому, что формально он ещё оставался штатским, хотя и входил в специально сформированную из лётчиков-испытателей эскадрилью ночных истребителей, которой командовал знаменитый ас, мировой рекордсмен, участник перелёта из Москвы через Северный полюс в США полковник Андрей Борисович Юмашев.
Наша справка. Андрей Борисович Юмашев (18 (31) марта 1902 г.; Санкт-Петербург, Российская империя – 20 мая 1988 г.,; Москва, СССР) – Герой Советского Союза, генерал-майор авиации, лётчик-испытатель первого класса, член Союза художников СССР. Лётчик-испытатель Научно-испытательного института ВВС. Участник Гражданской и Великой Отечественной войн. 12-14 июля 1937 года в качестве второго пилота на самолёте АНТ-25 (командир экипажа – М.М. Громов, штурман – С.А. Данилин) совершил беспосадочный перелёт Москва – Северный полюс – Сан-Джасинто (США) протяжённостью 10148 км по прямой (полётное время – 62 часа 17 минут). Были установлены три мировых авиационных рекорда дальности полёта (из них один – абсолютный). Весь экипаж (первыми среди отечественных авиаторов) был удостоен медалей де Лаво (награды FAI), а затем и звания Герой Советского Союза.
Марк Галлай, отражая вражеские налёты на Москву, впоследствии совершил ещё 10 ночных боевых вылетов на самолёте МиГ-3.
«Одесская кепочка» – талисман, с которым Марк не расставался и в полёте.
Он говорил: «Настоящий еврей должен быть с причудами».
Затем – ещё 28 на Калининском фронте (а за 30 боевых вылетов присваивали звание Героя Советского Союза). И тут от Верховного Главнокомандующего поступил приказ: «Вернуть всех лётчиков-испытателей к местам их работы и службы». И Галлай продолжил работу в Лётно-исследовательском институте (ЛИИ), осуществлял «доводку» и модификацию серийных самолётов, участвовал в переоборудовании самолётов дальней стратегической авиации новыми моторами. Вскоре ему – как наиболее подготовленному, грамотному специалисту, знающего сильные и слабые места в устройстве советских самолётов, – поручили вести занятия с лётным составом. Но из кабинета рассказывать, как справляться с конкретным мотором под огнём зениток, Галлай посчитал по меньшей мере неудобным. Он решил научить всему на практике. Пришлось немало доказывать свою правоту, и в итоге получил разрешение летать на задания вместе с боевыми экипажами полка.
В мае 1943-го Галлай вновь на фронте. Во время одного из вылетов, где он был вторым пилотом, самолёт сбили. Галлай не любил рассказывать об этом трагическом случае. Но со слов близких стало известно, что прыгал он с парашютом, когда на нём уже горели унты. Лётчики могли покинуть самолёт и раньше, но под ними был Брянск, и во избежание падения на жилые дома они до последнего тянули падающую машину в сторону. Приземляясь, Галлай зацепился куполом за деревья и с размаху ударился об одно из них. Превозмогая боль в спине, он добрался до партизан. Через несколько дней его вывезли на самолёте в Москву. Вернувшись вскоре в ЛИИ, Галлай увидел на стене лётной комнаты свой портрет в траурной рамке, а на столе – посвящённый себе некролог, подготовленный наркоматом для «Вестника воздушного флота» и присланный в институт для согласования.
Экспериментальный реактивный «мессер» из поверженного Берлина.
За штурвалом – Марк Галлай.
Первое же медицинское обследование показало, что у Марка Галлая серьёзная травма позвоночника. Врачи запретили ему любые перегрузки – в том числе и в небе. Как ему удавалось проходить последующие медкомиссии – тайна, но ещё два десятилетия он продолжал летать с поврежденным позвоночником, в корсете. Жена Марка Лазаревича Ксения Вячеславовна спрашивала: «Почему ты никому не расскажешь, что полжизни летал с повреждённым позвоночником?». Он отвечал: «Я ещё этим буду хвастаться?».
Лётчики дальней авиации Карпов, Панкратов, Козлов, Гринчук, Ежов и Галлай.
После войны началась эра реактивной авиации. И Галлай снова был впереди всех. В 1946 году он первым преодолел «звуковой барьер» и установил мировой рекорд скорости на реактивном истребителе «МиГ-9».
М.Л. Галлай первым в мире провёл испытания самолёта на флаттер (упругие незатухающие колебания частей летательного аппарата, возникающие в полёте при определённой скорости полёта). Он был первым, кто испытал новое, трёхколесное шасси для самолётов всех типов.
В те годы в стране были проблемы и с вертолётами. Этот – теперь самый распространённый летательный аппарат – в начале своего пути был очень ненадёжен и опасен. Тогда в ЛИИ бытовал такой не очень весёлый каламбур:
Прощай, жена,
Прощай, приплод,
На вертолёт, на вертолёт!
В 1949 году над вертолётами трудился коллектив под руководством генерального конструктора М.Л. Миля.
Наша справка. Михаил Леонтьевич Миль (9 [22] ноября 1909 г., Иркутск, Российская империя – 31 января 1970 г., Москва, СССР) – советский конструктор вертолётов, учёный, доктор технических наук, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственной премий СССР.
Очередное испытание вертолёта закончилось аварией. Лётчик-испытатель сумел покинуть машину, но получил травмы. И Миль пригласил на испытания второго экземпляра Марка Галлая, который успешно их провёл. Затем он же испытывал яковлевский вертолёт Як-100.
Опытные, классные испытатели самолётов, каким был Галлай, в то время вертолётов сторонились, тем более что своей работы вполне хватало. Что же тянуло Галлая на эту принципиально новую, но и всё же ненадёжную технику? Вероятно, желание познать новое, азарт исследователя. А что его заставило напрашиваться на боевые вылеты в дальней авиации? Всё та же профессиональная честь офицера, гордость за свою страну и ответственность её безопасность.
В 1954 году М.Л. Галлая приглашает к себе генеральный конструктор В.М. Мясишев.
Наша справка. Владимир Михайлович Мясищев (15 [28] сентября 1902 г., Ефремов, Тульская губерния, Российская империя – 14 октября 1978 г., Москва, СССР) – советский авиаконструктор, генеральный конструктор ОКБ-23, генерал-майор-инженер, доктор технических наук, заслуженный деятель науки и техники РСФСР, Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии.
Бомбардировщики М-4 и 3М В.М. Мясишева были важным фактором стратегического равновесия СССР и США. В эти самолёты специалисты внесли много новшеств, но лётные испытания проходили не гладко. В первые же годы разбилось шесть М-4; три – в лётно-испытательных организациях и три – в боевых частях. Среди испытателей были опытные лётчики, но и им оказалась нужна была помощь М.Л. Галлая, который на М-4 также провёл немало испытаний. 27 марта 1956 года Марк Лазаревич впервые поднял в небо бомбардировщик 3М, который оказался последним из им испытанных.
За годы работы испытателем М.Л. Галлай «поставил на крыло» первый советский реактивный истребитель МиГ-9, стратегический бомбардировщик Ту-4, реактивный стратегический бомбардировщик 3М и многие другие уникальные машины. Всего же Галлай испытал 125 самолётов различных типов и назначений. А ещё он повторял: «Настоящий лётчик-испытатель должен свободно летать на всём, что только может летать, и с некоторым трудом – на том, что летать не может».
Рассказывают, что у Марка Лазаревича была привычка: часа за два до начала испытаний он приходил к самолёту и разговаривал с ним. Ходил вокруг машины, гладил фюзеляж, крылья и что-то тихонько говорил. «Уговариваю не подвести в воздухе!», – признавался Галлай на вопросы изумлённых сослуживцев. Со стороны ритуал казался несколько нелепым, но самолёты ни разу не подвели его. Какие действительно слова он для этого находил, – мы уже не узнаем.
Однажды у сына М.Л. Галлая кандидата технических наук в области динамики летательных аппаратов Юрия Галлая (на фото – слева) спросили: «Пытались ли вы проследить свою родословную, узнать происхождение фамилии? И вообще, каким Марк Лазаревич был отцом?». Он ответил так: «Фамилия Галлай имеет венгерское происхождение. Халлаи – это выходцы из Венгрии. А наша семья родом из Волковыска, это Белоруссия, там семейство Галлай обитало в начале ХХ века. Затем эта земля отошла к Польше, кто-то из семьи остался там, к сожалению, все они позднее погибли. Но многие представители семейства Галлай оказались в Петербурге: мой дед, Лазарь Моисеевич Галлай, и его брат, Оскар Михайлович, в их числе.
В школьные годы я мало видел отца: мы жили в Москве, а аэродром, на котором он работал, располагался в Жуковском. Ему приходилось рано уезжать и поздно возвращаться. О том, чем он занимался, я больше узнал из его книг. Дома он был сдержан, никогда не рассказывал о работе. Вспоминаю одну историю, я тогда был мальчишкой, шёл сорок пятый год, и должен был состояться Парад Победы. Мы жили на даче в Малаховке, рядом с Жуковским. И многие дети высокопоставленных бонз, живущих там, должны были пойти на парад вместе с родителями. Отец – просто лётчик-испытатель, у него не было возможности повести меня на парад. И мама сказала ему, что вот, мол, у ребенка развивается комплекс неполноценности. Тогда отец взял меня с собой на аэродром, посадил на колени к курсанту в заднюю кабину У-2, и в то время, когда все мальчишки играли в футбол, мы с ним несколько раз пролетели над футбольным полем. Когда я вернулся и рассказал обо всем ребятам, мое реноме резко возросло».
Из истории известно, что после войны в СССР началась махровая государственная антисемитская компания, так называемая борьбы с космополитизмом. Из армии и флота массово увольняли военнослужащих-евреев. Мне рассказывали москвичи-ветераны войны моей национальности (один подполковник и капитан), что «сердобольные» кадровики рекомендовали им быстренько увольняться и уезжать, чтобы избежать ареста, от греха подальше из таких крупных городов, как Москва, Ленинград. В 1951-м был уволен и еврей Марк Галлай.
На вопрос: «Соблюдались ли в семье еврейские традиции, каким было отношение Марка Лазаревича к еврейству?», его сын Юрий Галлай ответил так:
«В семье отца еврейские традиции не соблюдались. Отец ни идиша, ни иврита не знал, и при мне никто в семье на этих языках не говорил. Национальный фактор до середины сороковых годов людей не интересовал, особенно молодёжь. Отец рассказывал и писал, что он никогда не видел разницы между татарами, евреями, узбеками, украинцами… В его эскадрилье на Калининском фронте были люди всех национальностей. И только в послевоенные годы, когда начался разгул государственного антисемитизма – дело Михоэлса, потом «дело врачей», – он попал под так называемую чистку кадров в лётном институте. Но особенно огорчал его разгул антисемитизма и ксенофобии в девяностых годах. Он очень переживал, что в той стране, которую он защищал и прославлял, появились какие-то националистические полуфашистские организации, которые во всем начали винить евреев. Этот вопрос до конца жизни сильно его волновал».
Добросердечие, полное отсутствие каких-либо чопорности и высокомерия, которые, увы, нередко свойственны знаменитостям, сочетались у М.Л. Галлая с непреклонностью там, где дело касалось его нравственных убеждений.
Так, при создании так называемого Антисионистского комитета советской общественности один из посланцев со Старой площади передал Марку Лазаревичу «мнение» оттуда, что ему, Герою Советского Союза, заслуженному лётчику-испытателю, «настоящему советскому еврею» надо вступить в этот комитет. В ответ от Галлая последовало твердое «нет». При этом он добавил, что если бы был создан комитет по борьбе с антисемитизмом, он бы туда непременно вступил.
Наша справка. Антисионистский комитет советской общественности (АКСО) – общественная организация в СССР, состоявшая из деятелей-евреев и занимавшаяся противостоянием сионизму и его критикой посредством пропагандистской и издательской деятельности. Действовала с 24 марта 1983 по октябрь 1992 гг. АКСО был создан решением Секретариата ЦК КПСС на основании предложения Отдела пропаганды и агитации ЦК КПСС и КГБ СССР. Председателем стал Давид Абрамович Драгунский – генерал-полковник танковых войск, дважды Герой Советского Союза.
Но вернёмся в 50-60-е годы прошлого столетия. Только через несколько лет, уже после смерти патологического антисемита Сталина, он вновь стал заниматься любимой работой: научными исследованиями в области динамики полёта, стал доктором технических наук, получил звание профессора.
За мужество и героизм, проявленные им при испытаниях авиационной техники, 1 мая 1957 года Марку Галлаю было присвоено звание Героя Советского Союза (к тому времени у него уже было 11 орденов и 16 медалей, в том числе 4 боевых ордена за Великую Отечественную войну). Кроме золотой Звезды Героя М.Л. Галлай был также награждён тремя орденами Ленина, четырьмя орденами Красного Знамени, двумя орденами Отечественной войны первой степени, орденами Красной Звезды и «Знак Почёта». При жизни Галлая его именем названа малая планета (6719 Gallay).
К.Е. Ворошилов вручает М.Л. Галлаю Золотую звезду Героя Советского Союза.
В 1958 году М.Л. Галлая уволили в запас в звании полковника-инженера, а через год – в 1959-м – в числе первых присвоили звание «Заслуженный лётчик-испытатель СССР». В представлении отмечалось, что он испытал 125 типов летательных аппаратов как винтомоторных, так и реактивных, а общий налёт составил 3105 часов 50 минут.
С 1959 года он работал заместителем председателя методического совета по лётным испытаниям Министерства авиационной промышленности СССР, преподавал в Московском авиационном институте, Академии гражданской авиации. Опубликовал около 30 научных работ.
В 1960 году генеральный конструктор космических аппаратов Сергей Павлович Королёв вписал в штатное расписание руководимого им ОКБ-1 новую должность: «инструктор-методист по пилотированию космического корабля». В космос из людей к тому времени ещё никто не летал, так что ситуация была уникальная: учить будущих космонавтов пилотировать корабль должен был человек, сам этого ни разу не делавший. Но должность создавалась под конкретного человека с непререкаемым авторитетом – под лётчика-испытателя Марка Галлая, сотни раз доказавшего свое мастерство в преодолении экстремальных ситуаций в воздухе. Рассказывают, что, когда Королёв пригласил его на работу, Галлай рассмеялся: «Как же я буду учить космонавтов летать, если сам ни разу не бывал в космосе?» Тем не менее, приглашение принял. Точную формулировку этой ситуации дал друг Марка Галлая Эльдар Рязанов: «Нужен был наставник будущих космонавтов по профессиональному обучению навыкам… космонавта. Чему же наставник может научить космонавта, сам ни разу не летав в космос? Решили, что должен быть лётчик-испытатель. И учить в первую очередь – быть готовым к внештатным ситуациям. Поручили это дело Галлаю».
Марк Галлай и Эльдар Рязанов
К работе с первой «шестёркой» космонавтов М.Л. Галлай подошёл не только как инструктор-методист, но и как учёный, всю жизнь занимавшийся новой наукой XX века – психологией пилотирования. Поэтому он обратил внимание прежде всего на характеры каждого из этой великолепной «шестёрки». Это были очень разные люди, отнюдь не «винтики», а шесть человек с ярко выраженной индивидуальностью.
Во время занятий с каждым из них, в том числе и с Гагариным, разложив по полочкам все «вводные», Галлай перед нажатием на тренажере кнопки «Пуск» каждый раз спрашивал:
– К полёту готов?
– Готов!
– Ну, тогда – поехали!
Вообще-то пилот перед этим должен сказать: «Экипаж, взлетаю!». Однако, в среде лётчиков-испытателей в ходу именно «Поехали!», поскольку стандартная формулировка на взгляд этих отважных, но напрочь лишённых пафоса людей, кажется чересчур картинной. Сам Марк Лазаревич вспоминал, что неприязнь к фразе «Экипаж, взлетаю!» он почувствовал, когда услышал, как некий «летун» гордо изрекает её, готовясь к взлёту на легкомоторном самолёте, экипаж которого состоял из него одного.
18 января 1961 года, состоялся экзамен по теоретическому курсу космического полёта. Первым был Ю.А. Гагарин (это не случайность: С.П. Королёв сразу особо отметил его), он получил задание – одновитковый полёт вокруг Земли. Гагарина экзаменовали около часа, затем всех остальных. Они уверенно работали на тренажёре как при нормальном полёте, так и при возможном отказах техники, успешно справились с имитацией ручного управления спуском. Подопечные Галлая даже на заковыристые вопросы комиссии отвечали уверенно и правильно. Так Андриан Николаев на вопрос, что он будет делать при отказе техники, ответил: «Прежде всего – сохранять спокойствие».
Да, это были достойные ученики М.Л. Галлая, в которых он вложил всю душу.
Члены комиссии каждому из этой «шестёрки» выставила оценку «отлично» и написала заключение: «Может быть допущен к выполнению обязанностей космонавта».
Кстати, в последней своей книге «Я думал: это давно забыто», М.Л. Галлай в главе «Кто сказал: «Первый – Гагарин»?» написал, как выбирали первого космонавта:
«Этот вопрос в звёздные годы нашей космонавтики волновал многих. В самом деле: как, по каким признакам из состава группы, получившей в дальнейшем наименование «авангардной гагаринской шестёрки», был выбран тот, кто полетел в космос первым? Выбор шестерых для полётов на шести космических кораблях типа «Восток» был предопределен размерами кабины и грузоподъёмностью корабля: космонавт должен был иметь рост не более 167 сантиметров и вес не более 65 килограммов. Иначе, я убежден, серьёзным претендентом на то, чтобы попасть в «шестёрку», а может быть, и лететь первым, стал бы Владимир Комаров. Но когда и как всё-таки определили первого? Ответов на этот вопрос молва преподносила немало. От более или менее правдоподобных до совершенно фантастических.
Принимавшая экзамены комиссия состояла из десяти человек. Экзамены прошли гладко. Всем были выставлены оценки «отлично». В акте есть пункт, который процитирую полностью: «Комиссией ориентировочно рекомендуется следующая очередность экзаменовавшихся слушателей к первому космическому полету: 1. Ст. лейтенант Гагарин Ю.А.; 2. Ст. лейтенант Титов Г.С.; 3. Ст. лейтенант Нелюбов Г.Г.; 4. Капитан Николаев А.Г.; 5. Капитан Быковский В.Ф.; 6. Капитан Попович П.Р.».
С точки зрения профессиональных требований для первого полёта, в сущности, годился любой из «шестёрки», – кого бы из этих ребят ни отправить в космос 12 апреля 1961 года, полёт окончился бы столь же благополучно.
И всё же вскоре я убедился, что выбор именно Гагарина был, что называется, «в десятку». Имеется в виду прежде всего не полёт как таковой, а последующая послеполётная деятельность Гагарина, не сломавшегося, даже не прогнувшегося под тяжестью обрушившейся на него, вчерашнего старшего лейтенанта из провинциального авиагарнизона, всемирной славы… Если говорить о пропагандистском эффекте первого полёта человека в космос, то личность Гагарина способствовала этому эффекту, как никакая другая.
Но так или иначе первую официальную рекомендацию, как говорится, с подписями и печатями: «Гагарин – первый» выдала наша экзаменационная комиссия».
Отработанное до автоматизма на тренировках и ассоциирующееся с запуском космического корабля торжественный возглас: «Поехали!» 12 апреля 1961 года услышал весь мир.
Таким образом одновитковый космический полёт первого человека Земли, нашего соотечественника Ю.А. Гагарина, прошёл успешно.
В этом, несомненно, была заслуга и М.Л. Галлая. Юрий Гагарин не раз вспоминал добрым словом своего первого наставника. В докладе о полёте написал: «Условия полёта оказались несколько легче, чем условия, в которых приходилось тренироваться». Оно и понятно, ведь М.Л. Галлай учил по-суворовски: «Тяжело в ученье, легко в бою!». По возвращении из своего полёта на Землю, Ю.А. Гагарин сказал М.Л. Галлаю: «Марк Лазаревич, всё было в точности так, как вы мне расписали. Будто бы вы там уже побывали до меня». Это была высшая оценка работы инструктора М.Л. Галлая!
В этой статье помещаю автограф Ю.А. Гагарина, фотографию которой для публикации из своего домашнего архива в своё время любезно предоставил сын М.Л. Галлая Юрий Маркович Галлай. Историю получения этого автографа М.Л. Галлай описывает в своей книге «С человеком на борту», посвящённой истории полёта Ю.А. Гагарина в космос: «Разумеется, каждый автограф Гагарина для меня далеко не безразличен. И храню я их как большую ценность. Но в то утро (первого полёта) мне брать у него автограф очень уж не хотелось! Виделось в этой процедуре что-то от прощания, от предположения или хотя бы допущения, что другого случая получить автограф первого космонавта может и не представиться… «Юра! – сказал я. – А мне автограф прошу дать сегодня вечером. На месте приземления». Он обещал. И своё обещание выполнил (правда, адресовав несколько написанных на листке блокнота слов не мне, а, по моей же просьбе, своему тёзке – моему сыну».
Эта книга вышла с послесловием второго космонавта, Героя Советского Союза, генерал-лейтенанта авиации Г.С. Титова, которое он написал 13 мая 1984 года: «С понятным волнением читал я эту книгу. Заново переживал события тех далёких теперь, незабываемых дней, которые стали достоянием истории космонавтики, истории нашей Родины, да и всего человечества. Пока я читал повесть «С человеком на борту», меня не оставляло ощущение полной подлинности написанного».
Марк Галлай (в центре) и Герман Титов (справа)
К слову, с С.П. Королёвым Галлай познакомился ещё во время войны, когда между вылетами наблюдал за «ребятами из батальона авиационного обслуживания, которые что-то там подтаскивали к самолёту». Это были заключённые, с одним из которых и разговорился Галлай. «Так я познакомился с Сергеем Королёвым, который потом стал Генеральным конструктором», – описывал эпизод в мемуарах Марк Лазаревич, поведав таким образом внимательному советскому читателю – дотошный Главлит не заметил подобной откровенности, – что генконструктор космических аппаратов сидел по политической статье.
Константин Симонов и Марк Галлай. 1974 год
Закончив тренировки с «гагаринской шестёркой», М.Л. Галлай в течение ряда лет оставался консультантом С.П. Королёва по вопросам, связанным с деятельностью человека, пилотирующего космический корабль. А это изучает специальная наука «Психология лётного труда», в создании которой принимал участие доктор технических наук М.Л. Галлай. И в этом ему равных не было!
Замечу, что первую свою книгу на основе заметок лётчика-испытателя «Через невидимые барьеры» М.Л. Галлай напечатал в журнале «Новый мир» Александр Твардовский, и вскоре Галлая без особых проволочек приняли в Союз писателей СССР.
С этого времени М.Л. Галлай стал любимым писателем для всех тех, кто увлечён авиацией. По его книгам можно изучать историю советской авиации и жизни её выдающихся людей. Среди его книг: «Испытано в небе», «Первый бой мы выиграли», «С человеком на борту», «Полоса точного приземления», «Валерий Чкалов», «Лётчик Валентина Гризодубова», «Небо, которое объединяет» и многие другие.
А вот первой автомашиной Галлая был купленный в конце сороковых ДКВ (кто сейчас помнит эту марку?) – двухцилиндровый, с почти мотоциклетным двигателем, с особым расположением ручки переключения передач. Потом – «Победа», «Волга». Ездить обожал. Но возиться с машиной нет. Тем более, как говорила Ксения Вячеславовна, с его спиной это было непросто. Был доверенный знакомый шофёр, которому Галлай платил за то, что тот содержал машину в порядке. Перед автомобильным путешествием (а Галлай их очень любил), выезжал на Кольцевую и долго колесил, придирчиво вслушиваясь в работу мотора. Словно самолёт проверял. Попав наконец-таки за границу 
впервые сел за руль «Вольво» и удивился: с его позвоночником в салоне оказалось очень удобно. Выложился, потратил кучу нервов и сил, но подержанную «Вольво» купил одним из первых в Москве.
Однако дачи недолюбливал, говорил: «Я – урбанист». Перед выездом на дачу произносил жене две традиционные фразы: «Опять везёшь меня отравляться кислородом?» и «А когда обратно?».
Был до крайности пунктуален. Все, что предстоит сделать за день, обязательно записывал. Если в гости звали «часикам к семи», приходил ровно в 19.00. Ксения Вячеславовна журила мужа: «Марк, так тоже невежливо. Хозяйка к семи никогда не успевает, хороший тон – минут на десять опоздать». Он: «Но звали же к семи!».
Годы перестройки, как известно, ожидаемых перемен большинству из нас не принесли. Родные Марка Лазаревича вспоминают: «Сидит он за столом, перед ним – куча газет разных направлений. В одной пишут: надо вешать всех коммунистов, в другой: всех офицеров Советской армии (близилось 23 февраля), в третьей: всех евреев. Галлай с горечью усмехается: «А как думаете, в какую я категорию попаду?».
Развал Советского Союза переживал тяжело. Крах отрасли, тяжелое положение, в которое попали друзья-лётчики, его очень расстраивали. Но страдание, как знамя, не носил. Радовался открывшейся возможности ездить по миру, новым друзьям. В самое тяжёлое время дал интервью с характерным названием: «Из штопора мы выйдем».
Когда началась приватизация, – с большим интересом пытался в ней разобраться. «Чара-банк» его «кинул». Расстроился не столько из-за денег, сколько из-за самого факта обмана (с «Чарой» тогда многие московские литераторы влетели). Зато к «Менатепу» претензий не имел: выплатили всё сполна, поздравляли, как и других Героев Советского Союза, с праздниками, приносили на дом продуктовые подарки.
Валерия Галлай – внучка М.Л. Галлая
с его книгой «Испытано в небе»,
только что вышедшей из печати.
В октябре 1993-го, когда Гайдар ночью по телевизору призвал противников «Белого дома» собираться у Моссовета, Галлай скомандовал жене: «Пошли!». Возле ТАСС их остановили какие-то автоматчики. Галлай сказал: «Пошли дворами». Ксения Вячеславовна взмолилась: «Марк, ночь, рядом никого. Сгоряча подстрелит непонятно кто – и что потом?». Он нехотя согласился вернуться. Потом говорил жене с укором: «Это из-за тебя я там не был!».
При всех званиях, наградах, широкой известности Галлай оставался таким, каким был всегда – простым в обращении, скромным, готовым в трудную минуту подставить своё плечо. Его друг, писатель Лазарь Лазарев в своих воспоминаниях писал: «В 1993 году Галлай получил письмо из Одессы от одного из своих читателей, в прошлом тоже авиатора. У его дочери была тяжёлая глазная болезнь. «Операция в Одессе, в Филатовском институте, – говорилось в том письме, – особых результатов не дала. Мы с дочерью поехали в Москву. В клинику Федорова не пробиться, а в НИИ глазных болезней профессора Краснова сказала, что нас, украинцев, прооперировать могут только за немалую сумму в валюте». Марк Лазаревич без колебаний подготовил от своего имени письмо в тот институт и подписался, вопреки обыкновению, всеми своими титулами. Операцию сделали быстро, безвозмездно».
М.Л. Галлай и лётчики-испытатели
На 50-летии советской реактивной авиации (Россия, Московская область, 1996 г.).
М.Л. Галлай и Борис Евсеевич Черток – советский/российский учёный-конструктор,
один из ближайших соратников С.П. Королёва;
академик РАН, Герой Социалистического Труда.
И ещё один вопрос сыну М.Л. Галлая Юрию Марковичу: «Как вы считаете, с чем связан тот факт, что о вашем отце, личности без преувеличения легендарной, страна забыла на много лет?
«Знаете, не только каждому овощу свой сезон, но и каждому герою своё время. Сегодня иные герои в чести. Скажите, кого сейчас интересует авиация, а космос до недавнего времени кого интересовал? Нефтяные и газовые трубы – это хорошо, но не думаю, что благодаря им у общества проснётся интерес к серьёзной литературе, тем паче такой специфичной. Печатают ведь только то, что имеет сбыт, и возносят тех, кто на слуху, – «медийных литераторов». С момента кончины отца прошло шестнадцать лет, за это время некогда широкий круг почитателей отцовской прозы сузился настолько, что была переиздана всего лишь одна книга его воспоминаний, в 2010 году. Прекрасно изданная, она вышла тиражом в три тысячи экземпляров и до сих пор не разошлась. И дело не в том, что потерян интерес к личности Галлая, – уверен, воспоминания космонавтов Гагарина или Титова тоже мало кому интересны сегодня».
Близкий друг Марка Галлая кинорежиссёр Эльдар Рязанов говорил о его повестях так: «Там нет ни одного фанфаронского слова, ни одного лозунга. Это просто образец жизни». И это неудивительно, ведь материалом для произведений Марку Галлаю служили собственные воспоминания и впечатления о войне, о службе лётчиком-испытателем, о работе в отряде космонавтов.
Марк Лазаревич Галлай прожил всю жизнь, руководствуясь до последнего своего дня единственным и самым важным для него принципом – Порядочностью. Эльдар Рязанов сказал: «При героической биографии у него была совершенно негероическая внешность». Но для оценки масштаба личности лучше ориентироваться на название, которое Рязанов дал телефильму о своем друге: «Единица порядочности – один галлай». Порядочность… Какое ёмкое понятие! В нём всё, что требуется, чтобы 
людям достойно жить среди людей. Вечный аккумулятор, заряжающий людские души стремлением к высокому.
Марк Лазаревич Галлай скончался 14 июля 1998 года на 85 году жизни. Его именем названа улица в Санкт-Петербурге, а в Москве на улице Спиридоновка, где он жил и работал с 1978 по 1998 гг., и где и сейчас живут его внучка Валерия Галлай и правнучки, установлена мемориальная доска.
Вечная, светлая Вам память, уважаемый Марк Лазаревич!
Фотографии из архива семьи М.Л. Галлая, советских и российских журналистов, автора публикации.
Лев Рудский (WRN)