В конце XIX века британская танцовщица еврейского происхождения Лотти Коллинз заразила весь мир незатейливой песенкой «Та-ра-ра-бумдия!», которую она исполняла, танцуя зажигательный канкан. В конце концов песенка легла в основу еврейской «Тум-балалайки» и пошла себе путешествовать по свету. Она «засветилась» у Чехова, Саши Чёрного и Сергея Эйзенштейна. В одной из самых известных пьес Антона Павловича «Три сестры», которую, несмотря на драматичность сюжета, сам автор называл «весёлой комедией» и «водевилем», есть такой персонаж – Иван Романович Чебутыкин. Этот неуклюжий доктор всё время действовал и говорил невпопад. Так вот он-таки время от времени напевал незамысловатые слова: «Та-ра-ра-бумбия… сижу на тумбе я».
Как вы помните, пьеса была написана в 1900 году, но упоминание сей простенькой песенки встречалось у писателя и раньше – в 1893-м в рассказе «Володя большой и Володя маленький». И там тоже очередной чеховский доктор напевает себе под нос «Та-ра-ра-бумбия».
А.П. Чехов не был одинок в использовании данного рефрена – этот шлягер в конце XIX века звучал по всему миру, его только слегка переделывали на национальный лад. Споры, кто же изначально был его автором, продолжались многие годы. Например, в примечаниях к полному собранию сочинений и писем А.П. Чехова сказано: «Возможно, это русская транскрипция припева известной французской песенки – своеобразного гимна парижского полусвета XIX века». Здесь имеется в виду хит француженки Эмили-Мари Бушар, известной под псевдонимом Полер. Блистая в кабаре «Фоли-Бержер», она кокетливо вещала, как вместо того, чтобы быть паинькой, предпочитает пуститься во все тяжкие, напевая Tha-ma-ra-boum-di-hé. Но парижский шлягер был лишь отголоском оглушительного успеха Лотти Коллинз – именно она сделала песню символом своего, да и не только, времени, за что и была прозвана «мисс Та-ра-ра-бумдия».
Интересна биография этой женщины. Шарлотта Луиза (так её звали в детстве) родилась в 1865 году в Лондоне в семье евреев по фамилии Калиш. Её отец был плотником, но к работе подходил крайне творчески – клиентов в свою мастерскую он привлекал тем, что беспрестанно распевал за работой песни. Однажды его услышал распорядитель местного мюзик-холла – и тут же позвал играть на сцене. Отложив стамески, рубанки и доски в сторону, Калиш, став Коллинзом, положив начало артистической династии: три его дочери, а Шарлотта была старшей из них, выступали в танцевальных номерах под его же песни. Однако, в отличие от сестёр, Шарлотта успевала параллельно играть самостоятельно и в небольшом театре – она была полна решимости стать «настоящей актрисой». Но как только Шарлотта заявила о своем окончательном уходе из труппы отца, она получила предложение, от которого не смогла отказаться – занять место основной солистки лондонского Tivoli Music Hall. Так в туманном Альбионе на театрально-эстрадном небосклоне взошла новая звезда – и, естественно, с новым именем – Лотти Коллинз.
Тепло принятая местной публикой, Коллинз быстро приобрела популярность не только в родной Англии, но и за океаном. Гастрольный тур ежегодно включал концерты в США. Во время очередной поездки за океан Коллинз случайно услышала песенку Ta-ra-ra Boom-de-ay! – в Америке, впрочем, это незатейливое произведение не вызывало никакого интереса у публики. Но после того как песня прозвучала в исполнении Лотти Коллинз в Лондоне в ноябре 1891 года, она тут же стала хитом и была растиражирована фирмами грамзаписи.
Когда о популярности песенки узнали в Штатах, акулы тамошнего шоу-бизнеса немного взгрустнули, – ведь какую они упустили прибыль! Сразу же после этого Лотти Коллинз подверглась в США многочисленным нападкам шелкопёров американских газет: «Этой довольно зрелой женщине в возрасте не подобает поднимать ноги выше головы, демонстрируя зрителям нижнее бельё». В Америке уже и тогда бессовестно лгали, «передергивали карты»: очаровательной Лотти ещё не было и тридцати. И ей на эти «словоблудия» было наплевать, ибо зрители по всему миру были совсем другого мнения: им нравился раскованный стиль Лотти. И особенно то, как под каждое «Та-ра-ра-Бум!» она задирала свою кружевную юбку, оголяя стройные ноги в чулках с подвязками. К слову, век спустя подвязки Коллинз продадут на аукционе Sotheby’s за весьма внушительную сумму.
В общем, публика, – особенно её мужская половина – ревела от восторга под каждое «Та-ра-ра-Бум!», которое, многократно подсчитано, повторялось в песне восемь раз. Безусловно, на популярности песни сказались и сценические навыки, полученные Коллинз в театре: исполняя основной текст, Лотти напускала на себя показную невинность – она сменяла её на соблазнительные движения лишь во время припева. Этот танец под песню был придуман ею самой – и напоминал канкан.
Как писали критики: «Коллинз вертелась, кружилась, изгибалась, закручивала свое гибкое, мускулистое тело сотней невероятных способов. Неподготовленного человека это зрелище способно потрясти до глубины души». По словам другого современника, женщины в зале хоть и громко заявляли о недопустимости такого разнузданного поведения на сцене, «не могли оторваться от своих биноклей, в деталях рассматривая обольстительную вакханалию телодвижений, о которых говорил весь Лондон».
Сюжет песни был предельно незамысловат: все советуют девушке из приличной семьи учиться и быть прилежной, но она любит гулять и танцевать – и вызывает у общества одни упреки. Впрочем, ей это все не важно: жизнь хороша – и девушка готова отдаться в руки любимого мужчины, напевая Ta-ra-ra Boom-der-ay. Песня претерпевала множество изменений: в каких-то странах она исполнялась от имени мужчины, в каких-то – даже от имени детей, распевавших, как они сорвут урок в школе, если хоть одному поставят «неуд». Неизменным оставался лишь припев.
В конце концов мелодия перешагнула границы Великобритании и, перелетев Ла-Манш, стала звучать как Tha-ma-ra-boum-di-hé в Париже, а в Восточной Европе – уже как «та-ра-ра-тум-ба-ля». Кто-то даже считает, что знаменитая «Тум-балалайка» – тоже своеобразная аранжировка припева этой песни восточноевропейскими евреями. В еврейском фольклоре действительно можно найти песни, в которых используется словосочетание «тум-ба-ла» или «тум-ба-а-а» – к примеру, в еврейской народной песне «На печи сидит девица» (Ойфн ойвн зицт а мэйдл).
В России английская мелодия пелась уже как «Та-ра-ра-бум-бия», соединённая с восточноевропейским «тум-ба-ля-ля». Найти упоминания о популярности мелодии и припева, как я уже сказал в начале публикации, можно и у Саши Чёрного в «Рассказах для больших», и у Ильи Эренбурга в «Необычайных похождениях Хулио Хуренито», и в мемуарах Сергея Эйзенштейна. Писались новые тексты, но припев оставался неизменным, так, например: «Тарарабумбия, сижу на тумбе я, домой не двинусь я, там теща ждёт меня. Боюсь изгнания, волосодрания. Такая участь суждена, когда учёная жена, тарарабумбия, сижу на тумбе я».
А в обширном репертуаре Коллинз главной (вплоть до её смерти, случившейся в 1910 году) так и осталась «Ta-ra-ra Boom-de-ay!». Американские чиновники от эстрады и подвизгивавшие им исполнители за прошедшие десятилетия многократно пытались через суд вернуть права на песню и, разумеется, доходы. Они ссылались на то, что впервые песня была исполнена в 1891 году в 
Бостоне и звучала на Бродвее, где её и услышала Коллинз. Коллинз этого и не отрицала – наоборот, каждый раз демонстрировала договор, закреплявший за ней права на исполнение этой песни: она приобрела его у бостонского антрепренера Джона Сэйереса. Судебный процесс был громким, долгим, мерзопакостным. Американцы пытались доказать, что песня принадлежит США чуть ли не по праву наследства, так как она исполнялась ещё рабами юга (?!) до Гражданской войны. Адвокат даже зачитал в зале суда оригинал текста песни со схожим куплетом. Но как только он дошёл до припева, весь зал принялся распевать восьмикратное «Та-ра-ра-бум-дия!» в духе Лотти Коллинз. После такого единодушия суд вынужден был признать песню общественным достоянием. И, добавим, право первого, лучшего, непревзойдённого более чем за столетие исполнителя навеки закреплено за британской еврейкой Шарлоттой Луизой Калиш, носящей звонкое сценическое имя Лотти Коллинз.
Лев Рудский (WRN)