ИЗ СТАРЫХ ЗАПИСНЫХ КНИЖЕК
Так говорят о Джерри и Руфь Гевис, живущих в городе Балтиморе (штат Мэриленд, США) их давние друзья и знакомые. Все они – потомки евреев – выходцев из дореволюционной России, тех, кто напрямую, а кто через Германию, Румынию, Польшу и другие страны, спасаясь от жестоких антисемитских погромов, приехали в Америку. И здесь, преодолев выпавшие на их долю неимоверные трудности, они сумели адаптироваться к новой жизни, органически влиться в ряды иммигрантов и впоследствии стать полноценными гражданами Соединенных Штатов. Многие из них не говорят по-русски, однако, память о своих российских корнях берегут свято. Из поколения в поколение передают старинные фотографии, открытки, письма, документы, написанные по-русски или по-польски (как известно, в прошлом Польша входила в состав России), гордятся ими же самостоятельно составленными генеалогическими древами.
А всё-таки почему же эти пожилые симпатичные и такие милые Джерри и Руфь являются послами американских (в данном случае – тех, кто живет в Балтиморе) евреев в России? Кстати, во всем штате Мэриленд (по непроверенным данным) ныне живут более 130 тысяч евреев.
Немного истории. В 1949 году молодой инженер-химик Д. Гевис, успешно окончивший политехнический институт в Бруклине (Нью-Йорк), увлёкся электрохимическими процессами, происходящими в различных жидких средах (в том числе, и в текущих по трубам нефтепродуктам). Через некоторое время он блестяще защищает диссертацию и становится одним из самых молодых в отрасли профессором, его разработками интересуются многие страны, в том числе и тогдашний Советский Союз.
По приглашению Академии наук СССР в 1965 году профессор Д. Гевис с женой, четырёхлетней Элизабет (по-русски Елизавета, Лизочка) и годовалым сыном Алексом (по-русски Александр) приезжает в Москву и в течение более полугода работает в хорошо известном в научном мире Институте электрохимии. До сих пор Джерри с большим уважением и признательностью вспоминает директора института академика А. Фрумкина, его коллегу — члена- корреспондента В. Левича и других сотрудников, с которыми он тогда трудился, ставил эксперименты, теоретически обосновывал достигнутые результаты, принёсшие затем весомую пользу общему делу.
Именно с той памятной поры жизни в Москве Джерри и Руфь стали изучать русский язык (на котором они, кстати, вполне сносно говорят сегодня), русское изобразительное искусство, зодчество, литературу. И именно с того времени чета Гевис почти каждый год с завидным постоянством приезжает в страну своих предков. Они посещают Москву, Санкт-Петербург, другие старинные русские города и, конечно же, украинский город Черновцы, в котором в течение многих десятилетий в далеком прошлом жили их родные и близкие.
А в их уютном доме в Балтиморе бережно хранятся посвящённые России книги на русском и английском языках, письма от российских и украинских друзей, коллекция настоящих русских самоваров, изделия из дерева и фарфора, кукла из театра Сергея Образцова, подаренная много лет назад великим мастером своему юному соотечественнику Александру Гевису.
И вот у этих-то искони русских самоваров любят собираться их друзья- соотечественники (как знаменательно: и в том далеком прошлом, и в настоящем), а ныне американские евреи. Мать брата и сестры Карла и Руфи Батлер (ещё один брат Генри живет во Флориде) приехала в Америку из Польши, когда ей было 16 лет. Языком повседневного общения в семье был идиш. Но иногда мама, чтобы сказать что-то по секрету, говорила со своим отцом по-русски. Мама и дедушка поддерживали (насколько могли долго) контакты с родственниками, оставшимися в Польше. Последнее сохранившееся письмо (на идиш), пришедшее оттуда, датировано 1932 годом.
Мама сначала работала продавцом в магазине разнообразной женской одежды. Через несколько лет она уже сама стала хозяйкой магазина и даже авторитетным модельером; к ней за советом обращались многие состоятельные и не очень обеспеченные модницы того времени. Папа был закройщиком на швейной фабрике. Жили – не шиковали, но дружно. В годы войны Генри храбро сражался в Европе в боях против гитлеровских захватчиков, потом помогал отцу с матерью в их магазине. Чуть позже его пригласили на работу в Белый дом. Многие годы он возил дипломатическую почту, побывал в десятках стран мира. И даже на родине своих предков.
Карл Батлер начал свою трудовую деятельность на заводе по производству алкогольных напитков. В те времена хозяин компании наиболее добросовестных работников поощрял тем, что оплачивал стоимость их обучения в колледжах, университетах. И Карл выучился на адвоката. Имел даже свою собственную адвокатскую контору. Сестра Руфь, ставшая в замужестве Розенбаум, 55 лет проработала в одном из офисов крупной фирмы.
Вспоминает Руфь Розенбаум: «Наша мама умерла в 1982 году. Ей было 86 лет. До последнего часа своей жизни она не могла сидеть без дела. Когда уже не было сил работать в магазине, возилась с внуками, учила их уму-разуму. Она много интересного рассказывала им о России, которую, наверное, всё же очень любила. К сожалению, сейчас наши дети и внуки уже не интересуются тем, что происходит на родине их прабабушек и прадедушек. Да, это и понятно. Они-то родились в Америке и считают себя коренными американцами. Россия, Украина, Польша – как же это далеко».
Эти порядочные, сердечные люди воспитали хороших детей. Все они стали специалистами: учёными, инженерами, компьютерщиками, врачами, адвокатами, растят уже своих детей. В их семьях нет поклонения какой-то одной религии, потому что браки-то смешанные: на Хануку зажигают свечи, а на Новый год устраивают ёлку. Куличи спокойно соседствуют с мацой. Дедушки и бабушки говорят: «Нашим внукам самим выбирать, быть ли им иудеями или православными. Мы их всё равно любим. И если у них возникнут проблемы любого плана, даже материального, мы поможем. А как иначе? В еврейских семьях родители всегда помогают своим детям, от них же традиционно хотят только одного – тёплого слова, сердечного внимания».
Такая вот философия жизни у моих приветливых и щедрых душой новых американских друзей. Не зря же они, как и в старину на Руси, любят собираться у разогретого самовара – символа тепла, доброты и открытости.
Июль 1997 года
Лев Рудский (WRN)
Здравствуйте, Лев!
Спасибо за статью о семье евреев-иммигрантов из России, не забывших истоков своей жизни, в отличие от некоторых, напрочь осушивших эти истоки с целью полного «перерождения», руководствующихся меркантильными интересами. Лично мне близко такое отношение к родине, которую я не называю бывшей, хотя бы по определению. Я в Америке уже 38 лет, но недавно написал стихотворение. Некоторые говорят, что это ностальгия не по родине, а по ушедшей молодости. Пусть так. Для меня эти понятия неразрывны. Другой родины у меня не было.
НЕЗАБЫТОЕ
Мне привиделось дальнее, прежнее –
Приоткрыли чуть-чуть облака
«Несказанное, синее, нежное»,
Ах, Россия! Ты так далека…
Не забыты Война во спасение,
Ни родные, что в ней полегли,
Ни свидания в ночи весенние,
Что и боль пережить помогли.
Не забыты прозренья-понятия,
Отчего никудышны дела;
Пусть, бывало, срывались проклятия,
Но ведь жизнь та моею была.
Пусть я жил под суровою тучею,
Но и в ней открывалось окно…
Всё, что в юности – самое лучшее,
А другой мне, увы, не дано.
Не забылись толпа безответная,
И её знаменосцы – вожди,
Но зато и сердечность приветная,
И снега, и грибные дожди.
Не забыты хмельные отдушины
И непьющих задумчивый круг,
Незатейливых песен жемчужины
И улыбки друзей и подруг;
Ни просторы, ни небо высокое,
Ни морской неумолчный прибой…
Ой, ты юность моя синеокая,
Как же трепетна встреча с тобой!
6 сентября 2014 года
Нью-Йорк, США