Третьего июня 2019 года в больнице города Реховот (Израиль) в возрасте 96 лет ушёл из жизни Семён Моисеевич Розенфельд, бывший узник концентрационного лагеря смерти Собибор (Польша) и последний остававшийся в живых участник восстания в этом концлагере 14 октября 1943 года. Единственного успешного восстания в концлагерях Второй мировой войны.
С.М. Розенфельд родился 10 октября 1922 году в местечке Терновка Винницкой области (Украина, Советский Союз). Но своим днём рождения считает 14 октября – День восстания в концлагере Собибор и освобождение из ненавистного фашистского плена.
Детство Семёна так и прошло в этом зелёном местечке Терновка, месте, которое он сам называет забытым Богом и людьми. До ближайшей железнодорожной станции – более тридцати километров, что во многом и предрешило последующую трагическую судьбу еврейской общины. В обыкновенной дружной еврейской семье было трое детей: девочки Рая и Клара и мальчик Сеня, родители которого называли Шлойме. Затем сёстры покинули отчий дом: Клара уехала к мужу на Дальний Восток, Рая работала медсестрой в Казахстане. Так что опорой для родителей оставался сын. В июне 1940 года Семен закончил школу. Начинал он свое образование в еврейской школе, но в середине тридцатых годов её расформировали и ученики влились в сельскую украинскую школу. Сколько лет прошло, но до конца дней своих помнил Семён выпускной вечер, компанию друзей и первый танец, который в его жизни оказался «белым». Просто тогда девушка Хана из соседнего местечка Серебры сама решила пригласить высокого застенчивого парня на вальс. Много позже он встретится с ней, но сердце его уже будет занятым.
В октябре 1940 года Семен был призван в ряды Советской армии. Попрощался с родителями и ушёл. Если бы он тогда только знал, что прощается навсегда.
Семен Розенфельд вспоминал: «В октябре 1940 года меня призвали в армию и отправили в Латвию, в район Даугавпилса. Но вскоре перевели в Белоруссию. Наш артиллерийский полк стоял между Минском и Барановичами. Там и застала нас война. Минск был сдан практически без боев. 27 июня мы покинули город, а на следующий день он был уже оккупирован фашистами. А мы отходили. Где-то под Березином развернули свои пушки и приняли бой. Подбили семь танков, командир полка сам был наводчиком. Немцы от нас такого сопротивления не ожидали. В этом бою меня контузило. Помню резкую боль, что вдруг пронзила всё тело, я потерял сознание и когда пришёл в себя, то был уже в плену. Пешком нас гнали до Минска, нога, в которую попал осколок нарывала. Но я шёл со всеми. Немцы загнали в лагерь под Минском порядка 150 тысяч военнопленных. А вскоре началась селекция. Объявили: «Евреи и коммунисты – шаг вперёд».
Я задумался на секунду, как поступить: выйти из строя или нет. И в это время я поймал испытывающий взгляд командира своего отделения: выйдет – не выйдет. Я всегда чувствовал в нем антисемитский душок. Решил, что не доставлю ему удовольствие выдать меня и вышел из строя сам. Нас оказалось 230 военнопленных – евреев из разных дивизий. Попасть в плен было тяжело всем. Я видел комиссаров, срывавших знаки отличия, видел офицеров, которые брили голову наголо, чтобы быть похожими на солдат. Но хуже всего было нам, евреям. Вскоре нас перевели на улицу Широкая (ныне улица Куйбышева) в концлагерь СС, предназначенный для гражданских лиц, но там содержались и военнопленные, в основном – евреи. Кстати, именно сюда в августе 1941 года прибыл рейхсфюрер войск СС Гиммлер, для которого организовали показательный расстрел ста евреев.
В тот раз нас не расстреляли. Но к весне 1942 года из нашей группы в живых оставалось не более 15 человек. Пленных морили голодом и заставляли трудиться с утра до ночи на строительных работах. Сто двадцать граммов хлеба в день и жидкая баланда на обед – вот и вся еда. В этом лагере находились также узники, привезённые из Минского гетто, высококлассные портные и сапожники, которые обслуживали немцев, пока были им нужны. Вместо обеда нам часто давали нетолченое просо. Люди от такой пищи страдали несварением желудка и умирали. Я понял, что так пропаду, нашёл консервную банку, прикрепил к ней проволоку. И когда получал черпак этого проса, то клал эту эрцац-кашу туда. А затем зубами перемеливал до состояния пшена, только потом проглатывал. Вот так работал инстинкт самосохранения.
Чуть позже к нашей группе добавили ещё евреев – военнопленных. Тогда туда попали Александр Печерский, Аркадий Вайспапир и другие будущие заключённые концлагеря Собибор. После двух лет в белорусском плену, в сентябре 1943 года нас посадили в эшелон по сто человек в вагон и куда-то повезли. Ехали трое суток. В маленькое окошко пытались рассмотреть название населённых пунктов и поняли, что мы уже в Польше».
К вечеру 18 сентября 1943 года эшелон прибыл на боковую ветку железной дороги. Это место, затерявшееся в лесу, называлось Собибор. Заключённых высадили на станции и повели через сосновый лес. После трёх суток заточения в душных вагонах можно было вздохнуть свежим воздухом, наполненным запахом смолы. Но недолго пришлось им вдыхать этот живительный воздух. Военнопленные, прибывшая вместе с гражданским населением, оказалась в концентрационном лагере Собибор.
Сначала показалось, что это вполне цивилизованное место: повсюду аккуратные бараки, новоприбывших даже напоили кофе. На закономерный вопрос, а где те люди, что приехали с ними, – «старожилы» молча показали на небо, в которое из трубы крематория валил густой чёрный дым. Пахло гарью и палёным мясом. Человеческим.
Так что же это за место: Собибор? Историки объясняют коротко, но доходчиво. Это – лагерь смерти, организованный на площади 10 гектаров гитлеровцами в Польше специально для уничтожения евреев из захваченных стран Европы и Советского Союза. Действовал с 15 мая 1942 года по 15 октября 1943 года. В штате охраны лагеря было всего около 30 офицеров СС, многие из которых имели опыт участия в программе по эвтаназии. Рядовых охранников для несения службы по периметру лагеря набрали из коллаборационистов – бывших военнопленных из Красной армии, антисемитов украинцев и поляков.
Лагерь делился на три части, каждая из которых имела своё строго определённое назначение. В первой находился рабочий лагерь (мастерские и жилые бараки). Во второй – парикмахерский барак и склады, где хранили и сортировали вещи убитых. В третьей были газовые камеры, в которых умерщвляли людей. Для этой цели в пристройке у газовой камеры установили несколько старых танковых моторов, при работе которых выделялся угарный газ, подаваемый по трубам в газовую камеру. Большинство заключённых, привозимых в лагерь, убивали в тот же день. Лишь незначительную часть оставляли в живых и использовали на различных работах в лагере.
В течение полутора лет существования лагеря в нём уничтожили около 250 000 евреев.
«Фабрика смерти» работала бесперебойно, с немецкой пунктуальностью. Жизнь человека, попавшего в Собибор, продолжалась чуть более двух часов. Люди не знали, что ждёт их в кирпичном здании, называемом «баней», до последней минуты не осознавали, куда их гонят полицаи. А когда начинали понимать, было поздно. Женщин и детей стригли. В «хозяйственной» Германии из человеческих волос делали войлок, шедший на нужды солдат Вермахта, в том числе подводников. В «баню» одновременно вмещалось до двухсот человек. Рабочий день «банщиков» длился с раннего утра и до позднего вечера. Ведь ежедневно надо было уничтожать 2000 человек – целый эшелон из 20 вагонов.
Однажды, в апреле 1943 года, в честь приезда в концлагерь рейхсфюрера войск СС Гиммлера в газовых камерах было устроено показательное умерщвление 300 красивых молодых девушек, собранных вместе для этой цели.
Быстрой смерти Семен Розенфельд избежал только потому, что он, как ему подсказали другие, назвался столяром. Таких специалистов набралось примерно восемьдесят человек. Среди нас оказался и Александр Печерский. Высокий статный мужчина, он был лет на десять старше многих. Он сразу же понял, что долго жить никому из них не придётся – всё равно убьют. И начал искать возможность избежать такой незавидной участи.
Вспоминает Семен Розенфельд: «В лагере уже была подпольная группа, руководимая польским евреем, сыном раввина Леоном Фельдхендлером и планирующая массовый побег. Леон возглавлял портные мастерские. Он познакомился с Печерским. И вскоре передал Александру руководство группой, став его заместителем. Конечно, побег был тщательно спланирован. Мы ждали дня, когда немцев в лагере будет поменьше – ведь они уезжали в отпуска. И выбор пал на 14 октября.
У каждого из членов подполья была своя функция. В первую очередь надо было ликвидировать немцев. Для этого мы, рабочие, должны были пригласить их в свои мастерские, кого на примерку к портному, кого – к сапожнику. Одного из немцев позвали на склад отсортированных вещей, хозяева которых уже ушли на небо. Ему сказали, что есть хорошее кожаное пальто, как раз его размера. Там и убили. Перед самим восстанием Александр Печерский спросил меня: «А ты сможешь убить человека топором?», я быстро ответил, что человека убить не смогу, но нациста – да! У меня не было страха. Просто не было времени думать о страхе. Я думал только о том, как выжить.
И мне было поручено убить в столярной мастерской коменданта первой части лагеря Карла Френцеля, мы по его заказу стеллаж делали. Не пришлось марать об него руки, он не пришёл. Но я не задумался бы ни на минуту. Конечно, всё предусмотреть было невозможно. Один из немцев перед смертью закричал, его конь заржал, что могло привлечь внимание охраны. Обошлось. Вся операция длилась час – с четырех до пяти часов. Захватить оружейный склад, как планировалось, не получилось. И Печерский дал указание всем собраться. Я должен был вывести столяров на центральную площадку. Призывом к действию были слова песни из «Марша авиаторов»: «Все выше, и выше, и выше стремим мы полёт наших птиц…», которые пропел Борис Цибульский, еврей из Донбасса. Это был сигнал, что немцы ликвидированы. Были убиты 12 гитлеровцев и 38 украинских полицаев.
Мы не могли медлить ни секунды и бросились к заграждениям. Я бежал с сторону караульного помещения и держал в руках топор, которым должен был убить Френцеля. Я предполагал, что в том районе нет минного поля. С помощью топора удалось как-то сделать проём в заграждении. Нужно было торопиться, охранники в первые секунды были растеряны, но затем открыли стрельбу. Многие падали. Когда я уже отбежал от забора в сторону леса, то почувствовал боль в ноге – вновь пуля прошла рядом, но задела неглубоко. Я бежал и ложился, вновь бежал, лишь бы подальше от проклятого места, к лесу. И добежал.
Первые два дня после побега мы просто бродили по лесу. Затем поняли, что это опасно, и поделились на группы, я остался с пятнадцатилетним Боликом (Дов Фрайберг) из Лодзи. Родители Болика погибли в Собиборе, а его заставили брить женщинам волосы перед отправкой в газовые камеры. Позже к нам присоединились два брата Маник и Юзик из Хелма. Они находились в лесу уже долгое время, после того, как им удалось бежать из города перед акцией уничтожения мирных евреев. И в этих польских лесах мы продержались до июля 1944 года. Каким образом? Построили два бункера, в которых ночевали. Воровали у польских крестьян провизию по ночам, однажды украли даже целую свинью. А что делать? Надо же было выживать. Нам очень помогло, что у братьев были связи в округе. Их отец до войны вёл торговлю с местными крестьянами, покупал у них гусей. Наверное, он был порядочным человеком, и люди с добром помнили его. Конечно, это было очень рискованно, но делать было нечего. Иногда Маник и Юзик выбирались к знакомым полякам и те давали им хлеб. Так мы протянули девять месяцев жизни в лесу.
22 июля 1944 года (ровно три года с 22 июля 1941-го, как я попал в плен) я пришёл к коменданту уже освобожденного польского города Хелма и сказал,что хочу вернуться в армию. Три недели со мной работали военные из СМЕРШа, записывали все показания, проверяли. И мне повезло: я всё же остался в армии, присоединился к 39 гвардейской мотострелковой дивизии и продолжил воевать. В районе Познани был ранен в правую руку, чудом избежал ампутации пальцев; после госпиталя вновь вернулся в действующую армию. Дошёл до Берлина».
И там, на стене рейхстага рядовой Советской армии Семён Розенфельд оставил памятную надпись: «Барановичи – Собибор – Берлин».
А концентрационный лагерь смерти «Собибор» на следующий день после восстания прекратил своё существование – гитлеровцы снесли все бараки и зловещие сооружения смерти, танками сровняли всё с землей, чтобы даже следа их преступлений и поражения от безоружных заключённых не осталось. Площади отдали полякам и полицаям под сельхозугодия. А после войны польские власти построили на этой территории детский сад (?!). Через двадцать лет, в 1965 году, здесь был установлен мемориальный комплекс: из верхнего слоя земли насыпали огромный курган, полный человеческих костей и золы от сожжённых тел. Это кощунство вызвало закономерный гнев многих стран, в том числе Израиля и России. Правда, у входа на территорию бывшего концлагеря поставили скульптуру «Женщина с ребёнком».
Приведу ещё несколько цифр. В рабочей части концлагеря на день восстания находилось 420 узников. 130 по разным причинам отказались участвовать в побеге и были убиты на следующий день после восстания. Восемьдесят подорвались на минных полях, окружающих концлагерь. Сто семьдесят беглецов были обнаружены немцами в лесу и казнены. Девяносто два человека убили местные поляки. Восемь вместе с Печерским добрались до Белоруссии, воевали в партизанском отряде, пускали под откос составы с техникой и фашистами. Пять из них погибли. До Дня Победы дожили 53 участника восстания.
А Семён Розенфельд, как я уже написал, встретил День Победы в Берлине. К тому времени ему уже сообщили о том, что случилось с матерью, отцом и всей большой родней в далеком от железнодорожных путей местечке. Две тысячи триста человек были расстреляны на опушке леса. В двух километрах от Терновки. Светлым весенним днём, 27 мая 1942 года исчез мир целого еврейского местечка.
Семён Розенфельд сразу же после демобилизации в ноябре 1945 года вернулся в родные места. Но оставаться на пепелище не мог. И он ушёл из Терновки, чтобы больше никогда туда не вернуться. В соседнем городке Корчеватое жил его дядя, брат отца. Там поселился и Семён. Война, концлагерь, нечеловеческие условия жизни навсегда остались в памяти. Но молодость взяла своё, ведь парню шёл всего-то 24-й год. Семён полюбил Женю Розенфельд, свою двоюродную сестру и вскоре молодые поженились (у евреев такое разрешено). Невесте, тоже фронтовичке, радистке, даже не пришлось менять фамилию. Им вдвоём пришлось привыкать к мирной жизни. Семён работал фотографом. В семье Розенфельд родились сыновья Михаил и Роман.
Первая послевоенная встреча узников Собибора, боевых товарищей Печерского, Вайспапира и Розенфельда состоялась в доме Семёна в городе Гайворон в 1973 году, причём, Печерский и Розенфельд не встречались до того с 1943 года. Тогда же было решено проводить эти встречи каждые пять лет.
В 1990 году Розенфельды эмигрировали в Израиль. За эти годы многое изменилось. Родились два внука и пять правнуков.
К сожалению, не стало Александра Печерского, с которым Семён поддерживал многолетние дружеские отношения; Аркадия Вайспапира и Алексея Вайцена; ушла жена Евгения Иосифовна. Скончался Дов Фрайберг (Болик), который был свидетелем на суде фашистского палача Эйхмана, автором нескольких книг о Катастрофе.
Добавлю, что Семён Моисеевич Розенфельд удостоен следующих наград: ордена Отечественной войны, медалей «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг», «Ветеран труда» и «Борец с нацизмом», ордена «За заслуги» (Украина) и многих других.
Полковник Цахала Цвика Гефен навестил ветерана и инвалида Великой Отечественной войны Семёна Розенфельда и вручил ему благодарственную грамоту Министерства обороны Израиля (2013 год)
В Израиле, в галилейском городе Цфат появилась улица Александра Печерского, а в Тель-Авиве – открыт в его честь памятник. В Ростов-на-Дону, где жил и умер в 1990 году Александр Печерский, ему поставлен бюст. В Бостоне сооружена величественная стеклянная стелла в память о жертвах Холокоста, и там есть отдельное посвящение восставшим лагеря смерти Собибор.
О концлагере Собибор и о восстании под руководством советского офицера Александра Печерского сняло несколько художественных и документальных фильмов. Это – две картины с одним названием «Побег из Собибора» (1987 г.) – советско-
голландский и американский; французский «Собибор, 14 октября 1943 года»; три документальные ленты – две из них «Лейтенант Печерский из Собибора» – Леонида Млечина и «Собибор. Непокорённые» – Сергея Пашкова (обе – 2013 г.); третья «Побег из нацистского лагеря смерти Собибор» (США, 2014 г.) и, конечно же, художественный фильм «Собибор. Легенда о побеге» (2018 г.), являющегося режиссёрским дебютом Константина Хабенского (в фильме он также играет роль Александра Печерского).
Дополнительные сведения на эту тему можно получить, прочитав в данном интернет-журнале Worldrusnews.ru/Мировые и российские новости мои статьи «Фильм Хабенского «Собибор» надо показывать всем и всегда» за 2 мая 2018 года; «Собибор»: эстафета памяти» за 25 апреля 2018-го; «Собибор»: едины в жажде жизни» за 23 марта 2018-го; «Нациста – вон из Нью-Йорка» за 9 ноября 2017-го; «Собибор. Восставшие в аду и – победившие» за 6 октября 2017 года. Сделать это просто – надо набрать в любом поисковике: Google, Yandex, Mail только само название интернет-журнала: Worldrusnews.ru/Мировые и российские новости; открыть, справа – столбик с датами, найти нужную, нажать и читать.
Лев Рудский (WRN)
Лев Михайлович! Огромное спасибо!